Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - [96]

Чему Сэми с сестрой положили начало.

– Они только что увезли Тори, Сэми! Полиция! – кричала Шелли. – Они приехали и забрали ее по подозрению в домашнем насилии. Я не понимаю, что происходит. А ты?

Сэми сделала глубокий вдох и попыталась разыграть полное неведение.

– В чем дело, мама?

Шелли вся кипела. Гневные возгласы так и сыпались у нее изо рта.

– Я ни разу и пальцем к ней не прикоснулась! По-моему, даже не ругала никогда! А если такое и случалось, сразу же извинялась.

Ее мать всегда умела убедительно лгать.

– О, мама, – ответила Сэми, – мне так жаль!

В каком-то смысле так оно и было. Сэми действительно о многом жалела. Жалела, что не заметила тревожных сигналов, когда родители издевались над сестрой. Жалела, что не ставила под вопрос утверждения Рона, что с ним все в порядке. Жалела, что не поддержала Никки, когда та вместе с бабушкой обратилась в полицию по поводу исчезновения Кэти.

А еще Сэми жалела свою мать. В голосе Шелли сквозило отчаяние. Она оказалась в ловушке и сейчас отчаянно пыталась выбраться из ситуации, в которую сама себя загнала. Мать думала, что все дело в Тори. О боже! Она понятия не имела, что это только верхушка айсберга.

Шелли перешла в наступление.

– Она что-нибудь рассказывала, когда приезжала к тебе? Что у нас с ней конфликты?

И снова Сэми, миротворец, средняя дочь, которая всегда ходила у матери в любимицах, солгала:

– Нет, мама. Ничего подобного.

– Как думаешь, могла Никки позвонить в полицию и рассказать что-нибудь про Кэти? Может, они поэтому забрали Тори?

– Нет, мам, – ответила Сэми. – Она бы так не сделала.

Сразу после этого Сэми позвонила Никки.

– Мама в ужасе.

– Отлично, – ответила сестра. – Поделом ей.

Никки сама сделала ошибку, взяв трубку, когда ей позвонила мать, и выслушала яростную тираду Шелли о том, что кто-то пожаловался, будто она плохо обращается с Тори, и девочку забрали из дома сотрудники опеки.

– Вырвали у меня из рук без всяких объяснений! – кричала Шелли.

Никки не знала, что отвечать. Она не хотела говорить матери, что это они с Сэми заявили на нее и что Тори тоже приложила руку к своему вызволению с Монахон-Лэндинг.

– Мне жаль, мама, – сказала она.

Естественно, ей не было жаль. После всего, что Шелли сделала с ней, Кэти, Шейном, Тори, Сэми и Роном, кто стал бы сочувствовать ее грядущим несчастьям?

– Я разберусь, в чем тут дело! – пригрозила Шелли.

Она сказала, что полицейским от нее еще достанется. Тори никто не обижал. Наоборот. Мы ее избаловали. Давали ей все, чего она только хотела. Шелли не видела никаких причин для обвинений в страшных издевательствах, которые заподозрили власти.

Она брызгала ядом, проклинала, извинялась и отрицала свою вину до тех пор, пока разговор, к счастью, не подошел к концу.

Никки начала сомневаться в том, что поступила правильно: какую кашу они с Сэми заварили, когда рассказали правду! Она написала бабушке имейл, где говорила, что очень переживает и думает, что ее мать может быть и не виновата.

Лара тут же ответила внучке. Она только что говорила с полицией. Беседа продолжалась больше двух часов. Похоже, следствие набирало обороты, и это сказывалось на всех причастных к нему.

«Я рассказала, что Шелли звонила тебе прошлым вечером, и они распорядились… чтобы ты НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не отвечала на ее звонки. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ… это приказ!!! Шелли обзванивает всех, кричит и обвиняет… Она как КРЫСА, загнанная в угол… Теперь ты знаешь об их распоряжении, поэтому не отвечай на телефон…»

Лара знала Шелли лучше, чем кто-либо. Она видела, как ее падчерица умеет манипулировать людьми и представлять все совершенно в другом свете. Если небо голубое, Шелли вас убедит, что оно зеленое. В этом ей нет равных. Но на сей раз ей придется держать ответ за все, что она натворила.

«Твоя мать внушает тебе всякую чушь и пытается переложить на других свою вину. Но полицию ей НЕ ОБМАНУТЬ».

Следователи тоже ничего не говорили. Не было другого способа узнать, что происходит, кроме как позвонить домой. Сэми и Никки хотели быть в курсе.

Ближе к вечеру Сэми набралась мужества и позвонила матери спросить, что творится в Реймонде.

Как она и ожидала, Шелли была в ярости.

– Они не позволяют нам поговорить с Тори, – заявила она. – Мы до сих пор не знаем, что происходит и почему.

Никогда раньше Шелли не тревожилась так сильно. Она казалась одновременно разъяренной и растерянной. Дэйв, приехавший домой с Уиндбей-Айленда, взял трубку и стал спрашивать Сэми, знает ли она что-нибудь.

– Нет, – отвечала та, – ничего.

Он тоже был сбит с толку и взволнован. Казалось, будто Дэйв Нотек понятия не имел, что происходило у них в доме. Сэми любила отца. Она понимала, что он все знал, потому что жил там. Понимала, что Дэйв просто верил во все, что говорила ему жена, и не винила его за это. Считала его не только сообщником Шелли, но и жертвой.

– Ну ладно, – закончил он, – я пойду в полицию и сам все узнаю.

Полицейский патруль, несколько раз проезжавший той ночью мимо фермы Нотеков, докладывал, что телевизор у них в гостиной не выключался до самого утра. Шелли смотрела марафон криминальных телешоу и перерывала телефонные справочники в поисках хорошего адвоката. Дэйв напился, принял лекарство от изжоги и заснул у себя в грузовике. По крайней мере, попытался заснуть. Шелли могла притворяться, что не знает, в чем дело, но он все понимал. Причина была не в Тори. Утверждения его жены о том, как умно и дальновидно они замели следы с Кэти Лорено, не касались Рона Вудворта. Его тело пришлось вытащить из морозилки и закопать в яму у них за забором. Труп никуда не делся. Дэйв был уверен, что его скоро найдут.