Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - [22]

А может, заставит Сэми это сделать. Сэми, как узница концлагеря, сотрудничающая с охраной, существовала одновременно в двух мирах, жалуясь матери на сестру и сестре на мать, чтобы как-то продержаться.

Чтобы выжить.

Бывали моменты, когда Никки с Шейном смеялись над тем, что Шелли с ними вытворяла, но в тот морозный вечер на холме за домом у них просто не осталось на это сил.

– Это просто сумасшествие, – говорил Шейн. – Честно, я ненавижу твою мать.

– Я тоже.

Никки не просто слепо соглашалась с братом. Она действительно ненавидела Шелли. Тем не менее часть ее верила, что, несмотря на все издевательства, лучше иметь такую мать, чем никакой. У Шейна не было другой семьи. Неужели он не видит, что это лучше, чем ничего?

Шелли несколько раз выходила на крыльцо и, прислонившись к перилам, наблюдала, как дети трясутся, сидя спина к спине. Оба молчали. Любые мольбы, обращенные к Шелли, приводили к тому, что наказание становилось еще строже.

– Она выжила из ума, – сказал Шейн, когда Шелли вернулась назад в дом.

Никки не собиралась с этим спорить.

–Да, – ответила она, – я знаю.

Сидя на холме, они играли в свою любимую игру – как убить маму. Конечно, это было не всерьез. Просто детские фантазии о мести, которые они иногда себе позволяли.

Например, когда Шелли принимала ванну. Выйдя в холл в халате нараспашку, она приказывала Шейну и Никки набрать для нее воды.

– Налейте мне ванну, – говорила она ни с того ни с сего, когда вдруг испытывала такое желание.

Дети бросались в ванную и открывали краны. Шейн смотрел, как льется вода, а Никки подливала пену для ванны. Любимого аромата у ее матери не было: ей нравились и лаванда, и роза, и жасмин. Никки сидела на краю ванны и наблюдала за тем, как в ней поднимаются горы пены, а потом пробовала температуру воды рукой. За этим надо было следить особенно внимательно.

Горячая, но не слишком.

Шейн тоже смотрел на пену и улыбался.

– Надо бы принести сюда радио, – сказал он как-то раз.

Никки сразу поняла, к чему он клонит. Подняла голову и улыбнулась.

Шейн кивнул.

– Ага, и швырнуть его в воду, когда она сядет.

– Хорошая мысль, – сказала она.

Это была шутка, но благодаря таким шуткам между Шейном и Никки установилась прочная связь.

Стоило Шелли войти в ванную, они сразу умолкали. Она сбрасывала халат и погружалась в воду. Фантазии о том, как они казнят ее электрошоком, развеивались как дым. Несмотря на все, что она с ними творила, они не могли причинить ей вред.

Было уже совсем темно, когда Шелли наконец сказала Никки и Шейну возвращаться назад в дом.

– Надеюсь, вы усвоили урок, – сказала она.

Они ответили, что да, но на самом деле понятия не имели, за что Шелли на них разозлилась.

Часть третья Лучшие подруги. Кэти

Глава шестнадцатая

Домом своего детства Сэми всегда считала Лаудербек-Хаус в Олд-Уиллапе. Дом стоял в конце длинной подъездной дороги, на опушке леса, а сразу за ним вздымались к небу гигантские сосны Дугласа, постепенно сдававшие свои позиции под натиском визгливых цепных пил.

За свои шесть лет Сэми ходила в детский сад всего два года, да и то лишь на полдня, потому что мать хотела, чтобы она сидела с ней дома и смотрела бесконечные сериалы на канале АВС. Их узы окрепли благодаря долгим часам на диване, когда они вместе смотрели телевизор и поглощали сандвичи с тунцом и маринованными огурцами.

Никки же сохранила о Лаудербек-Хаус совсем другие воспоминания.

Ей было девять, когда они переехали туда, и, хотя в предыдущих домах мать тоже «воспитывала» ее, там она еще держалась в пределах, которые можно было считать разумными. Но то, с чем Никки столкнулась после переезда в Лаудербек-Хаус, выходило за все границы. Отношения в семье заметно изменились еще и потому, что к ним присоединились новые люди.

Сначала Шейн, а потом Кэти.

Кэти Лорено впервые появилась на сцене как подруга Шелли, всегда готовая посидеть с детьми. Она была ее парикмахером и свидетельницей на свадьбе с Дэйвом. Крупная, под метр восемьдесят ростом, с темными волосами. Обычно она носила их распущенными и завивала кудри, но, как все парикмахеры, любила менять прически. Подстригала и отращивала. Выпрямляла и закручивала. Смеялась сама над собой и предлагала подарить щипцы для завивки своим подружкам, чтобы они тоже попробовали новую укладку.

Сэми, всегда готовая к компромиссам, приняла Кэти с распростертыми объятиями. «Кэти любила командовать. По крайней мере, так они (Шейн и Никки) считали. И это была правда. Но я ее полюбила. Она была мне как мать – в хорошем смысле слова. До того как поселиться с нами, она любила к нам заезжать и делала мне прически. И моим подружкам тоже. Привозила с собой свои парикмахерские инструменты и завивала нам волосы. Она была классная».

Старшие дети сердились, что в доме появился еще один человек, раздающий приказания. Сначала Никки и Шейн терпеть не могли Кэти, но в этом не было ее вины. Она была вынуждена вести себя в точности, как их мать. А им не хотелось ни еще одной матери, ни няньки.

Рождество 1988 года Шелли, которой исполнилось тридцать четыре года, встречала беременной третьим ребенком, что добавляло семье праздничного настроения. Никки, Сэми и Шейн с восторгом ждали появления на свет братика или сестрички. Никто не знал, что Шелли планирует еще одно прибавление.