Не говори маме - [9]

Все бы отдала сейчас за маленькую сосновую шишку. Ни на какой шопинг я, конечно, уже не рассчитывала — разве что на нормальное освещение. Лампочка над банкоматом мелко моргает, но, по крайней мере, она здесь есть. Я достаю карту и вставляю ее в картоприемник. Илья продолжает наивно наблюдать за моими действиями. Я кое-как прикрываю кнопки рукой и ввожу ПИН-код: 2303. День и месяц рождения Марта. Снимаю пять тысяч с расчетом на то, что в ближайшее время другой такой возможности не представится. Мобильный сообщает из рюкзака о списании. Деньги у меня есть: их ежемесячно перечисляет на эту самую карту семья, которая живет сейчас в нашей московской квартире. Вернее, теперь уже моей: я — единственная наследница. Для поддержания здоровья и хорошего настроения рекомендуем не вспоминать о том, что сделала мама.

— Вот видишь — все в порядке! — возвещает рядом со мной жизнерадостный девчачий голос.

Я в панике поднимаю взгляд на Илью. А там не он.

— Ну что, пошли? — встряхивает кое-как подстриженным каре незнакомая девица, зачем-то напялившая одежду Ильи, а то и самого Илью. — Закроются же.

— Ты… — Еще никогда в жизни мне не было так страшно.

— Лол, — говорит уже Илья и двигает к выходу. Я — за ним, не сводя с него глаз. — Чего уставилась?

С бешеным сердцебиением и уже не вполне понимая, что делаю, я забираю свой блок стиков и прячу его в рюкзак, я очень, очень хочу на воздух.

— Илья?..

Она загадочно улыбается и не отвечает. Поправляет волосы. Поводит плечом. Метаморфоза кошмарна своей молниеносностью: Илья не переодевается в платье, не красит глаза и не нахлобучивает… (я пытаюсь сглотнуть, но нечего) парик. Его мимика, манеры, походка…

— Как ты это делаешь?

— У меня два голоса.

Мы наконец выходим на улицу. Я открываю и закрываю рот, будто задыхающаяся рыбка.

— У тебя — два тебя!

— Можно и так сказать. — Она отвешивает комичный поклон. Я пытаюсь втянуть шею в воротник куртки.

К нам семенит маленькая женщина с картонкой в руках — до этого она топталась возле дверей кавказского ресторана. На картонку наклеен лист бумаги с напечатанным на нем черно-белым портретом. Ниже крупно написано: «ЯНА». Черный крестик, молитва.

— Девочки!.. — говорит попрошайка. — Девочки!

Она тоже видит перед собой двух девочек, хотя у меня при первой встрече с Ильей никаких сомнений в его гендерной идентичности не возникло.

Я достаю и не глядя протягиваю ей двухсотрублевую купюру. Илья смотрит на нас и умильно улыбается.

— Перестань, пожалуйста. Это выглядит очень… странно.

Это выглядит как чертово расстройство личности.

— Джону нравится.

— А мне — нет!

Некоторое время мы идем молча. Я тщетно пытаюсь уложить увиденное в голове. Пока что там уйма вопросов — один идиотичнее другого. Наконец я выбираю, как мне кажется, максимально корректный:

— Ты где-то этому учился? Театральный кружок? Может, что-то цирковое?

— Не-а. Я всегда таким был.

Мальчик-девочка. Я вспоминаю все, что знаю о людях-андрогинах, театральном амплуа травести и, наконец, гендерфлюидности. Знаю я почти ничего.

— Прости, — мямлю я, отчаянно сожалея, что не слишком компетентна. — Если не секрет, кто тебе нравится? В смысле… Я имею в виду… Если тебе неприятно, можешь не отвечать.

— Что имею, то и введу! — Ответ, затертый до прорех, сквозь которые виднеется тупость, но сейчас он многое объясняет. Похоже, все-таки травести.

— Извини.

Я судорожно оглядываюсь по сторонам в поисках ориентиров и понимаю, что их нет. Слева дорога, за ней — череда гаражей, тусклые фонари, справа кусты, жилые дома, огоньки окон… Мне нужна остановка.

— Куда мы идем?

— А куда тебе надо?

Я с усилием вспоминаю.

— Электровозный проезд. Давай посмотрим по навигатору…

— Не надо, понял я, — говорит он и тащит меня под арку. Сворачивать приходится довольно резко. К тому же Илья ускоряется. — Тут покороче.

Наши шаги гулко звучат под сводом. Прямо над головой — чьи-то окна. Дом-многоножка с сотней рассеянных глаз. Во двор мы выходим уже втроем. По правую руку от Ильи семенит неизвестно откуда взявшееся худенькое существо в куртке не по росту. Капюшон мешает мне разглядеть лицо. Они о чем-то быстро перешептываются.

— Сорян, — говорит Илья. — У меня дела. Тут уже близко. — Он неопределенно кивает в сторону пустыря и девятиэтажек за ним. — Туда и направо. Будет твоя остановка.

Даже тот факт, что я совершенно не представляю, куда идти, не мешает мне радоваться избавлению от его двуличной компании. Я кидаю прощальный взгляд на нашу внезапную спутницу — да, это девушка, и то ли фонарь слишком неудачно отбрасывает тень, то ли половина ее лица — один сплошной синяк.

Сделав несколько робких шагов, я оглядываюсь: две тощие черные фигуры, короткая и длинная, неподвижно стоят под фонарем. Если бы сейчас они подняли руки и дружно помахали мне вслед, я поставила бы на своем рассудке крест.

«Яндекс.Карты» с ходу определяют, что никакой остановки поблизости нет. Я смутно вспоминаю фразу «по требованию» и цепляюсь за нее, потому что ничего более подходящего все равно не предвидится: ну конечно, здесь вполне может существовать остановка, о которой знают только краснокоммунарцы. И она где-то… там, за пустотой пустыря и доминошками домов. В крайнем случае я всегда могу вернуться к колледжу и начать сначала.