Не для него венчальный звон! - [5]

Теперь толпа не считала меня карманным вором. Она склонялась к тому мнению, что я похитил дочь старика и спрятал ее за таинственной дверью. Сторонников немедленной расправы со мною стало еще больше.

— Тише, успокойтесь, — сказал милый молодой человек.

Я почувствовал к нему горячую благодарность.

— Я вышибу дверь! — орал старик.

— Тише, тише! Не валяйте дурака, — продолжал уговаривать его миротворец. — Сейчас сюда прибежит полисмен, и вы окажетесь в глупом положении.

На месте бородача я не стал бы бояться полисмена. Ведь право было на его стороне. Но кредитор Акриджа, очевидно, не хотел впутывать в дело полицию. Его бешенство стало сразу стихать. Он колебался.

— Ведь вы теперь знаете, где живет ваш должник, — убеждал его молодой человек. — Вы всякий раз, когда пожелаете, можете зайти и застать его дома.

Старик дал себя уговорить и ушел. С уходом главного героя представление окончилось. Публика стала расходиться. Сцена закрылась, и все пошло обычным порядком.

— Он ушел, старина? — услышал я голос из-за двери.

— Да.

— Ты в этом уверен?

— Совершенно.

— Может быть, он подстерегает нас где-нибудь за углом?

— Нет, он ушел.

Через минуту дверь отворилась, и передо мной появился Акридж.

— Мне надоело! — сердито сказал он. — Поверишь ли, старина, я должен ему всего один фунт два шиллинга и три пенса за маленького человечка на пружине, который испортился, едва я завел его. Ей-Богу, пружинка лопнула с первого раза! Да, человечек с пружинкой — это не велосипед, не лупа, не кодак и не волшебный фонарь.

Я ничего не понял.

— А почему человечек с пружинкой должен быть велосипедом?

— Я тебе сейчас объясню, — сказал Акридж. — Несколько лет тому назад неподалеку от моей старой квартиры находилась лавчонка, в окне которой был выставлен отличный велосипед. Я часто заглядывался на него. Наконец, я вошел в лавку и сказал хозяину, чтобы он оставил этот велосипед для меня. Кроме того, я попросил его достать мне лупу, кодак и волшебный фонарь. Но, понимаешь, старина, я вовсе не обещал ему, что возьму все эти вещи наверняка. Я говорил так, предположительно… Прошла неделя. Хозяин лавки явился ко мне и спросил, когда же я зайду за своими вещами. Я сказал, что эти вещи мне больше уже не нужны, и вместо них попросил у него заводного человечка, который стоял на витрине. Очень понравился мне этот человечек. Заведешь его, и он начинает ходить.

— Ну?

— А, черт! — сказал Акридж. — Он сразу же перестал ходить, чуть я его завел. Прошло несколько недель, и хозяин лавчонки потребовал у меня денег за эту игрушку. Я вступил с ним в спор. Я доказывал ему, что это он мне должен, потому что я променял велосипед, лупу, кодак и волшебный фонарь на дрянного заводного человечка, который к тому же не ходит. Что стоит дороже — все эти вещи или заводной человечек? Но он никак не мог понять моих доводов. И приставал ко мне до тех пор, пока я не переехал на другую квартиру. К счастью, он не знает, как меня зовут. Я назвал ему чужую фамилию…

— Зачем?

— О, это необходимая деловая предосторожность, — объяснил Акридж.

— Понимаю.

— С тех пор он подстерегает меня за каждым углом. Он налетает на меня как раз в ту минуту, когда я меньше всего ожидаю его. Недавно я, удирая, пробежал через весь Лондон. Он непременно догнал бы меня, если бы не споткнулся о корзину с картошкой. Он преследует меня, старина, он отравляет мне жизнь!

— Почему же ты ему не заплатишь? — сказал я.

— Не говори чепухи! Как я могу ему заплатить? Я уже не говорю о том, что безумно транжирить деньги в самом начале коммерческой карьеры. Это принципиальный вопрос, старина, принципиальный.

III

Дело кончилось тем, что Акридж собрал все свои вещи, неохотно расплатился с квартирной хозяйкой и переехал ко мне, — к величайшему восторгу Баулса, который встретил его, как родного сына. Акридж заявил, что у меня ему живется отлично, и высказал намерение никогда не съезжать с моей квартиры.

Нельзя сказать, чтобы его вторжение доставило мне такую же радость, как Баулсу. Впрочем, правду говоря, он был не слишком обременительным гостем. Он никогда не вставал раньше двенадцати, и по утрам я мог спокойно работать. А если я работал и вечером, он уходил к Баулсу, курил с ним и болтал без умолку. У него был только один недостаток: он способен был разбудить меня в любой час ночи и сообщить какой-нибудь новый план, имеющий целью уничтожить его обязательства по отношению к мисс Мэбэл Прайс. Один раз я выругал его, и он две ночи дал мне спокойно поспать. Но на третью ночь он разбудил меня ровно в три часа.

— Мне кажется, старина, — услышал я его радостный голос, — мне кажется, старина, что я нашел настоящий выход. Сними шляпу перед Баулсом. Это его идея. Он рассказал мне сюжет одного очень интересного аристократического романа. Слушай, старина, — продолжал Акридж, садясь на мою кровать и придавив мне ногу. — Я нашел верный путь. За несколько дней до того, как лорд Клод Тремэн должен был жениться на Анджеле Брэзбридж, самой красивой девушке в Лондоне…

— Что ты болтаешь? Ты не знаешь, который час.

— Не все ли равно, который час, старина! Завтра воскресенье, и ты выспишься. Я рассказываю тебе сюжет того великосветского романа, который читает Баулс.