Наступило страшное мгновение, одно из тех незабываемых мгновений, когда у людей сразу седеют виски. Я смотрел на трактирщика. Трактирщик смотрел на меня. На нас обоих бесстрастно смотрели пьяницы, сидящие за столиками.
— Эге! — сказал трактирщик.
Я человек догадливый. Я сразу заметил, что он смотрит на меня без всякой симпатии. Это был большой, коренастый мужчина. Его подвижные губы слегка искривились, приоткрыв золотой зуб. Мускулы на его здоровенных руках заметно вздулись.
— Эге-ге! — сказал он.
Я совершенно случайно попал в эту пренеприятную историю. Сочиняя рассказы для ежемесячных журналов, я, подобно многим писателям, принужден был изучать жизнь самых разнообразных слоев. Я считал необходимым проводить один день во дворцах у герцогов, другой — бродить по грязным переулкам окраин. Писателю нужна гибкость. В это роковое утро я увлекся изучением девушки по имени Лиза, которая торговала жареной рыбой в одном из лондонских предместий. Я направился к ней, чтобы изучить быт и нравы столичных трущоб. Не знаю, что скажет потомство о Джемсе Коркоране, но, когда дело касалось искусства, я никогда не останавливался ни перед какими препонами.
Лондонские окраины очень интересная вещь, но, к сожалению, там иногда бывает слишком жарко. Прошатавшись по улицам часа полтора, я почувствовал невыносимую жажду. Я зашел в трактир, потребовал бутылку пива, выпил, полез за кошельком и к ужасу своему заметил, что карман мой пуст. Увы, к тому времени я еще недостаточно изучил лондонские предместья и не знал, как ловки там карманные воры.
— Простите, — залепетал я, виновато улыбаясь и стараясь придать почтительную мягкость моему голосу. — Оказывается, что у меня с собой нет кошелька.
Вот тут-то трактирщик и сказал «эге!», вышел из-за стойки и подошел ко мне.
— У меня, должно быть, вытащили его из кармана, — бормотал я.
— Ах, вы так думаете, — сказал трактирщик.
У этого человека было черствое сердце. В течение долгих лет ему приходилось постоянно натыкаться на беспринципных людей, которые старались получить у него выпивку бесплатно, и душа у него огрубела.
— Я оставлю вам мою фамилию и мой адрес, — предложил я.
— Кому нужна ваша дурацкая фамилия? — холодно осведомился трактирщик.
Этот практический человек подошел прямо к делу. Действительно, кому нужна моя фамилия?
— Я пришлю… — начал было я, но он не дал мне договорить.
Одна его опытная рука схватила меня за шиворот, другая, не менее опытная, сзади, за брюки, и в мгновение ока я, перелетев через панель, хлопнулся в вонючую канаву. Трактирщик остановился на пороге своего заведения и мрачно глядел на меня.
В конце концов я, может быть, и стерпел бы его обидные взгляды. Я чувствовал, что, в сущности, право на его стороне. Откуда он мог знать, что моя душа чиста, как первый снег, и что дома у меня есть деньги? Но, к несчастью, он не ограничился одними обидными взглядами.
— Так тебе и надо, мошеннику, — сказал он с нестерпимою наглостью.
Эти слова задели меня за живое. Я вспыхнул, сжал кулаки и ринулся на своего обидчика. В пылу гнева я совсем забыл, что этот гигант может раздавить меня одной пятерней.
Но через секунду он напомнил мне об этом. Огромный кулак обрушился на мою голову, и я сел на панель.
— Здравствуйте!
Я стал смутно догадываться, что на этот раз со мной разговаривает не трактирщик, а кто-то другой. Мой грозный враг вернулся в свое заведение и приступил к исполнению своих профессиональных обязанностей. Какой-то великан в синей блузе схватил меня за шиворот и легонько поднял на ноги.
Голова моя немного прояснилась, и я стал приглядываться к своему благодетелю. В нем было что-то знакомое. Где я видел эти огненно-рыжие волосы, эти могучие плечи? Передо мной стоял мой старый друг Вильберфорс Биллсон, или иначе Свирепый Биллсон, будущий чемпион, который дважды выступал на арене под руководством Стэнли-Фетерстонго Акриджа.
— Он побил вас? — спросил мистер Биллсон.
— Да, он побил меня, — ответил я.
— Ы! — сказал мистер Биллсон и немедленно скрылся в дверях трактира.
Я не сразу понял значение его поступка. Мне сперва показалось, что он просто устал от моего общества и зашел в трактир опохмелиться. И только когда из трактира донеслись отчаянные вопли, я оценил, наконец, золотое сердце этого человека. Дверь снова распахнулась, и на улицу стремительно вылетел трактирщик, вышвырнутый могучей рукой, и заплясал необыкновенный фокстрот на панели.
Этот трактирщик, как и подобает хозяевам подобных трущоб, был силач и далеко не трус. Но тем не менее он плясал до тех пор, пока не стукнулся лбом о столб. Тут он на мгновение остановился, как бы размышляя, затем повернулся и ринулся назад в свой трактир.
Я не видел того, что происходило в трактире, но мне казалось, что там началось землетрясение. Как будто вся посуда, какая только есть во вселенной, была в одно мгновение раскокана вдребезги, как будто жители всех городов на земле сразу заорали отчаянным хором: «Спасите!» Мне даже почудилось, что стены кабака зашатались и вот-вот упадут, и вдруг я услышал полицейский свисток.
Магическая сила таится в полицейском свистке. Он действует, как примирительный елей на самые бурные волны. Стаканы перестали биться, голоса стихли, и мистер Биллсон выскочил на улицу. Из носу у него текла кровь, под глазом был внушительный синяк, но он не обращал внимания на подобные пустяки. Оглядев беглым взором окрестность, он скрылся за ближайшим углом. Тут только я очнулся после той встряски, которую дал мне трактирщик. Сердце мое затрепетало от благодарности и восхищения. Я хотел догнать моего избавителя и выразить ему свою признательность. Ведь я его неоплатный должник. Кроме того, я хотел взять у него взаймы шесть пенсов. Во всем этом районе он был единственный человек, который мог одолжить мне на трамвай.
