Не дай мне упасть - [17]

   - Кхм, - выдавая себя, доктор Крейн поперхнулась. Каждый ученик знал, что Шерил неравнодушна к обаятельному русскому преподавателю. - Да, разумеется. Ну, бегите уже.

   Исчезая за дверью, Учики мельком оглянулся на Шерил. Ее сиюминутное смущение, казавшееся девушкам таким забавным, ворохнуло что-то у него в душе. Вот только непонятно было, что. Какая-то мысль зашевелилась на задворках сознания, щекоча разум острыми краями.

   Что-то, связанное с... Инори. Да, точно. Но что все-таки?

   - Эй, Учики, - Эрика дернула юношу за рукав, едва не повалив на пол. Мысль предательски вильнула хвостиком и ускользнула из головы. А девушка спросила свирепо: - Ты чего сделал рожу кирпичом, подлый тунец?

Балтимор 9 мая 05: 24 по местному времени

   Детское тельце было закутано в одеяло до такой степени, что напоминало непомерно большого грудничка в пеленках. Александр Винтерс, которому в марте сего года исполнилось пять лет, мирно посапывал, высунув наружу крохотный нос. Он всегда любил кутаться и просил, чтобы его как следует уложили. Родня с большой радостью исполняла желание маленького властелина.

   Свет в комнате был выключен, окно занавешено, и в темноте белый кулек можно было найти лишь по тихому сопению. Сидя рядом на кровати, мать Александра, или просто Ксандра или Алекса, как его звали друзья и семейные, очень не хотела оставлять сына. Но выбора не было. С самого рождения мальчика она слишком часто вот так уезжала среди ночи, рано утром или недостаточно поздно вечером. Сынишке особенно не нравились ночные отъезды. Он всегда хотел увидеть маму с утра.

   Кэтрин Винтерс была певицей. Не самой популярной, не самой талантливой, не самой раскрученной, но хорошей. Поклонники ее любили, записи и выступления приносили хорошие деньги, забвение не грозило, и даже личная жизнь не превратилась в дымящийся кратер после долгих лет карьеры. И все-таки женщина чувствовала, что грусть проникает в сердце чаще, чем хотелось бы. Возможно, из-за того, что, как бы она ни старалась, с Алексом видеться удавалось редко. Ребенок, разумеется, всегда радовался и не отлипал от родительницы, пока не заснет. Но все равно не то, все равно неправильно... Или, может, Кэтрин тревожилась из-за того, что мальчик рос без отца? Она поняла, что с Эдрианом хорошей, любящей семьи не получится, но надеялась на что-то до последнего. А потом мужа нашли плавающим в озере. Мертвым. И, немедленно прокляв себя за это, Кэтрин лишь облегченно вздохнула, когда услышала страшную новость.

   Вот оно. Скорее всего, та томящая душу тяжесть, что никак не желала пропадать, была связана не с Алексом и не с проблемами семьи. Кэтрин было плохо потому, что, несмотря на успех и благополучие, в жизни не было кого-то важного. Нет, не мужа, которого она похоронила и старалась не вспоминать. Эдриан так и не стал тем самым человеком. Человеком, которому можно было поплакаться в жилетку так, как она не плакалась даже матери. Человеком, настолько же сильным и добрым, как папа в детстве. Человеком, которому безоговорочно веришь, на которого полагаешься. Человеком, которого любишь. Кэтрин Винтерс хотелось любить мужчину и быть им любимой. Но все те, кто поднимался на пьедестал спутника жизни, временного ли, постоянного ли, рано или поздно сходили с него. Они не заслуживали титула ее любимого. Никто и никогда. Даже последний роман Винтерс с собратом по искусству, знаменитым музыкантом, кончился плачевно. Пока она была на гастролях, они встречались, пару раз переспали. И все. Пусто и холодно. Вот уже второй десяток лет. Пусто и холодно в душе.

   Жизнь всегда обожала подкидывать живущим повод для иронии. Именно одиночество и грусть были центральной темой песен Кэтрин. Можно было сказать, что она достигла успеха именно из-за того, что не была удачливой в любви. Впрочем, такой ли уж неудачливой? Ведь, несмотря на то, что мужа женщина не любила, у них родился сын. Алекса Винтерс любила больше, чем что-либо другое на этом свете. И только любовь к сыну, возвращаемая им стократно, позволяла жить и не чувствовать холода.

   Кэтрин тихо поднялась с постели ребенка и зашагала к дверям. На самом пороге она обернулась. Алекс заворочался, что-то неразборчиво пробормотав во сне. Он стал спать беспокойнее с тех самых пор, как оказался в лапах банды похитителей. К счастью, мальчика быстро спасли. Но страху семья натерпелась на всю жизнь.

   Джейс ртутным колобком завертелся на кресле, когда скрипнула дверь, и Кэтрин вышла из спальни. Коротконогий пухлый живчик с блестящей даже под мягким освещением гостиной лысиной нервно запыхтел.

   - Я уж думал, ты там заснула, - объявил бессменный менеджер Винтерс, ветеран войн шоу-бизнеса и старый друг.

   - Да нет, что ты, - отмахнулась она.

   Хотя Кэтрин было уже за тридцать, здоровье, унаследованное от отца, необходимость всегда хорошо выглядеть и деспотический контроль Джейса сохраняли вдову в прекрасной форме. Талии до сих пор могла позавидовать иная двадцатилетняя девчонка, морщин не обнаружил бы даже самый придирчивый косметолог, за исключением парочки у глаз, конечно. Она до сих пор была так же красива, как тогда, когда Джейс увидел молоденькую начинающую певичку и подумал, что из нее вышел бы толк. Только вместе с годами пришла грация зрелости, истинная женственность и очарование. У Винтерс всегда было много поклонников-мужчин.