Не дай ему уйти - [5]

Страх постепенно отступал, уходил в небытие, но от первых конспиративных московских месяцев осталась привычка к бдительности и осторожности. А еще была память. Воспоминания не оставляли ее в покое, мешали окончательно вернуться к естественной жизни, не давали зажить сегодняшним днем.

II

Почти год прошел с того кошмарного утра, но события до самых мельчайших подробностей стояли у Саши перед глазами. Почти год – а шлейф катастрофы, происшедшей тогда, до сих пор неотступно тянулся за ней, напоминая, вороша и вороша воспоминания и не давая ни на секунду забыть.

В то утро, сейчас Саша это явственно осознала, что-то напряженно мрачное, гнетущее было растворено в самом воздухе, прозрачном, солнечном, августовском. И самое ужасное было то, что он, ее муж, Стас, это прекрасно понимал и, скорей всего, даже знал, что все произойдет именно так и никак иначе.

Прошло уже много месяцев, а воспоминания по-прежнему давили, гипнотизировали, лишали всякой возможности думать о чем-нибудь другом. Господи, ведь так можно сойти с ума, окончательно чокнуться. Перед ней прокручивалась одна и та же кинолента, с начала и до конца, делая стоп-кадры, принуждая вдумываться, всматриваться в выбранные эпизоды.

Саша проснулась очень рано, но Стаса в спальне уже не было. Из сада слышался его бодрый веселый голос. Он хохмил и беззаботно смеялся. С кем это он там? Саша приподнялась на локте, посмотрела в широкое окно и увидела безлюдную террасу, белые столы и стулья под полосатыми бело-синими зонтами, мокрыми от утренней росы. А дальше – прямую аллею с фонтанчиком в конце, почти точной копией знаменитого брюссельского писающего мальчика. Все было пусто.

Саша откинула одеяло, встала с постели, босиком подошла к раскрытой балконной двери. И увидела Стаса. Он сидел под липой прямо на траве, скрестив ноги по-турецки, и разговаривал по радиотелефону. Был он одет еще не празднично – в «бермуды» и майку. А волосы мокрые, небрежно зачесаны назад, значит, успел уже искупаться в бассейне. Стас тоже заметил Сашу – обрадовался, заулыбался ей, изобразил комическое удивление, поднял руку с двумя расставленными пальцами – все о'кей и мы победили. Как ровно два года назад, когда он стал мэром. А в глазах тоска, обреченность. Он все знал наперед. Теперь она это, наконец, поняла.

Саша улыбнулась и тоже махнула ему рукой. Сегодня – 17 августа – в Губернском городе праздник. День вступления Стаса на пост мэра.

…Кажется, они одни в этой громадной загородной мэрской резиденции. Но это иллюзия. Дом полон прислуги и охраны. Тем более сегодня. Хорошая прислуга тем и хороша, что ее не видно. Она не мозолит глаза, ее будто бы вовсе нет.

Саша отошла от окна и опять легла в постель. Было еще совсем рано. Попыталась уснуть, но куда там… Солнце наполнило уже всю спальню, играло на тяжелой позолоте и отражалось в белой лакированной мебели. Из сада сквозь раскрытые окна пряно тянуло цветами. Запах приторный, тяжелый и тягучий. Он шел от двух прямоугольных цветников, тянувшихся вдоль аллеи. Там было много всякой всячины, посаженной плотно и густо. Но почему-то казалось, что убийственный аромат источали диковинные растения, напоминающие цветную капусту с лиловыми лопухообразными листьями. «Я же просила убрать эти цветы! – Саша вдруг разозлилась. – Ведь нечем же дышать! А теперь вот голова болит!» Как будто в их давящем запахе все дело. Нужно самой пойти и выкосить их к чертовой бабушке!

Саша закрыла глаза и попыталась успокоиться. Но тут скрипнула дверь, и в спальню проникла Оля.

– Мам, ты уже не спишь?

Она была заспанная, неумытая и взлохмаченная, в одной коротенькой ночной рубашке, насквозь просвечивающей на солнце. Саша не ответила, прикинулась спящей. Ей не хотелось говорить, она еще злилась на цветы, на садовников, а вместе с ними на Стаса, который не хотел обижать садовников и выдирать цветы, а заодно на дочь.

– Мам… – не унималась дочь, – я видела, как Стас тебе махал рукой. Значит, ты уже вставала.

Оля легла поверх одеяла рядом с матерью на место Стаса, взяла с тумбочки Стасов «Парламент» и не спеша закурила.

– Мам, тебе не стыдно обманывать? – Оля зевнула и выдула дым в солнечный луч, где он заклубился. – Я же чувствую, что ты не спишь. И веки у тебя дрожат.

– А тебе не стыдно дефилировать через весь дом в таком виде?! – взорвалась Саша и открыла глаза. – Полно же людей вокруг.

– Людей? – холодно переспросила дочь. – Было бы кого стесняться.

«Быстро она освоилась с положением дочери мэра, – с досадой подумала Саша. – Аристократка!»

– По-твоему, все они не люди? Так?

– Ну нет, конечно, – нехорошо улыбнулась дочь. – Но прислуги не принято стесняться. Ее просто не замечаешь.

– Откуда у тебя это? Оля? – Саша села на кровать. – Кто тебе это внушил, а?

– Ты со Стасом, – безразлично откликнулась Ольга, наблюдая клубящийся под солнцем табачный дым. – Вы вообще голышом купаетесь или…

– Хватит! Тебе пятнадцать лет, и ты много на себя берешь! Иди к себе и одевайся. Сейчас начнут съезжаться гости.

– Уже съезжаются. Лебезят в гостиной.

– Кто?

– Лысый первый приехал.

– Один?

– С женой-хрю-хрюней и с сынком-пидором.