Не было бы счастья... - [22]

Катя осталась возле своего чудесного дворца, а я вернулась на свое место. Не вытираясь, дабы подольше сохранить прохладу, я села на пляжное покрывало и стала смотреть на море. Павел так далеко заплыл, что временами я теряла его из виду, и тогда в душу неприятным холодным ознобом начинал заползать страх, но он появлялся, и страх отступал.

Когда Павел вышел из воды, я опять невольно залюбовалась им. Он неторопливо брел по пенистой кромке прибоя. Мускулы охватывали его грудь, руки и длинные ноги плавно переходящими одна в другую крепкими волнами, и все это мужское великолепие было затянуто в упругую, загоревшую до бронзового оттенка кожу. Капельки влаги, запутавшись в волосках на его руках и груди, временами ярко вспыхивали на солнце. Мне всегда казалось, что растительность на теле мужчины добавляет ему сексуальности, и сейчас я еще раз убедилась в этом. Как бы я хотела провести рукой по этим, наверное, жестким на ощупь, коротким и блестящим волоскам...

Приблизившись к Кате, Павел остановился, но присаживаться не стал. С минуту о чем-то поговорив с ней, он неожиданно резко вскинул голову и посмотрел на меня.

Застигнутая врасплох, я смутилась и быстро опустила глаза, совершенно забыв о том, что они надежно спрятаны за темными очками.

Он что-то еще сказал Кате, а потом, так же неспешно, направился ко мне.

— Можно присесть?

— Да, конечно, — ответила я, стараясь не смотреть на Павла, и освободила ему край покрывала. Но он опустился рядом на теплый белый песок.

— У вас замечательный ребенок, я хочу еще раз извиниться, — после короткой паузы произнес он. — Вы правы, я не должен был играть с Катей без вашего позволения. Сначала я думал, что вы скоро обратите на нас внимание, но вы так сладко задремали — жалко было будить, а потом и сам увлекся. Пожалуй, это самый интересный возраст у них... — бросив долгий взгляд в Катину сторону, добавил он.

— Да нет, ничего страшного. Я вас и не упрекала, просто хочу, чтобы мои слова застряли в ее головке. А у нее пока в одно ухо влетает, в другое вылетает. Очень боюсь за нее... — Я немного помолчала. — На все случаи, конечно, не подстрахуешь, но некоторые вещи я уже сейчас стараюсь внушить ей.

— Все верно, то, что в нас заложили с детства, остается навсегда. Порой и хочешь от чего-то избавиться, да не можешь...

Мы немного помолчали.

Чтобы как-то поддержать разговор, я сказала:

— Катя — общительный ребенок, но далеко не ко всем она так доверчива. Я какое-то время наблюдала за вами и, признаюсь, была удивлена...

Павел вопросительно взглянул на меня.

— Мне кажется, у вас есть педагогические способности, — пояснила я. — Вы так хорошо играли с ней, так запросто, как будто вы равные... Я даже немного позавидовала.

— Вы думаете, для этого нужны какие-то особые способности? — улыбнулся Павел.

— Далеко не все взрослые умеют играть и ладить с детьми...

— Наверное, только те, кто не умеет забывать о своем возрасте, — мягко заметил он.

— Об этом и речь... Иногда мне кажется, что Кате со мной скучно. Она подвижная, любознательная, я стараюсь, но у меня не хватает сил, чтобы дать ей все сразу.

Павел на секунду задумался, лицо его посерьезнело.

— А может, вы, Марина, слишком придирчивы к себе? Не думаю, что надо давать все сразу. Вы любите Катю, и, мне кажется, для ребенка нет ничего важней и нужней любви, а остальное вы дадите ей по мере сил и возможности... — Павел внимательно посмотрел на меня и, как мне показалось, после недолгих колебаний продолжил:

— По-моему, вы вообще не очень уверенный в себе человек.

— Неужели это так заметно? — против воли вырвалось у меня.

— Не скажу за всех, но мне заметно, — просто отозвался он. — Конечно, только дураки ни в чем не сомневаются, но вам стоит поверить в свои силы. Иначе вы и сами ничего не сможете добиться в жизни, и ребенок ваш станет таким же неуверенным... Вы ведь согласны, — осторожно поинтересовался он, — что в детях особенно развита интуиция, они всегда безошибочно чувствуют наше настроение и учатся жить на нашем примере, другого у них пока нет.

Задумавшись, я сразу замкнулась в себе.

— Вот черт! — выругался Павел.

Я удивленно взглянула на него.

— Опять я вас расстроил... Вечно я что-то не то говорю... — Вид у него был огорченный и виноватый. — Сам не знаю, почему каждый раз, когда оказываюсь рядом с вами, меня точно в бок кто-то подталкивает, и не хочу, а начинаю вас поучать... Мне всегда хочется как-то вас поддержать, успокоить, а получается наоборот... только расстраиваю... Марина, простите меня и забудьте... Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— О чем, например? — вяло отозвалась я.

Настроение у меня резко ухудшилось. Мне-то было понятно почему — беспомощность или раздражает, или вызывает жалость. В Павле я, видимо, вызывала второе чувство. Я и сама постоянно корила себя за нерешительность и неумение сконцентрироваться на главном, а о чем говорить, чтобы не затрагивать никаких чувств, я просто не знала. Но Павел недолго думал над выбором новой темы.

— Вы сказали, что какое-то время наблюдали за мной и Катей... — начал он. — И что же, совсем не удивились, увидев меня?