Не будите спящую принцессу - [46]

— В чем дело, Зализняк? — сердито произнес Ласкавый. — Я работаю, и требую, чтоб меня не беспокоили.

— И над чем же ты ра-бо-та-ешь? — Выговор вошедшего еще сильнее отдавал Суржиком, голос был пронзителен, и оттого вопрос прозвучал необычайно язвительно.

— Допрашиваю оркостанскую шпионку.

— Эту, что ли? — Зализняк удостоил меня лишь беглым взглядом, затем вперился в мои документы, лежавшие на столе. Внимательно просмотрел их и усмехнулся. — Совсем заигрался, дурной. С этим — оркостанское дело шить?

— Ты что себе позволяешь у меня в кабинете? — вскипел Ласкавый.

— У тебя? Гладоморня тебе нынче кабинет, выкормыш поволчанский! Развел тут, понимаешь, дутые дела для отвода глаз, а столицу перед магическим налетом без защиты оставил! Гетьман лично распорядился в подвал тебя отправить и допросить, кому ты служишь — Иванам или Бабаю! Взять его, хлопцы. А ты, — он повернулся ко мне, — пока мы этого предателя пытать буем, посиди, подумай, сколько грошей нужно, чтоб я эту филькину грамоту за верный документ признал. Не найдешь, сколь надо, пеняй на себя!

Напрасно он отвлекался на речи с посторонними лицами. Покуда Зализняк произносил свой монолог, Ласкавый, казавшийся безоружным, протянул руку за спинку кресла, в котором он только что восседал, и извлек оттуда саблю, висевшую на витом шнуре.

— Пане Зализняк! — успел крикнуть один из охранников, и офицер уклонился-таки от удара Ласкавого, перескочившего через стол.

Я, от греха подальше, покинула табуретку, отшатнулась в сторону — и очень вовремя. Зализняк выхватил собственную саблю и бросился на непокорного арестанта. Охранники тоже устремились на помощь своему командиру.

Ласкавый, позабыв напрочь свою недавнюю томность, проявил себя очень неплохим бойцом. Первым делом он, не прекращая фехтовать, свободной рукой удачно метнул табуретку, выведя из строя потенциального конвоира. Продолжая парировать удары Зализняка и второго стражника, закружил по комнате в танце, значительно превосходившем по степени виртуозности виденный мною недавно боевой гопак.

Я до поры вмешиваться в их разборки не собиралась. Хватило мне и побоища после представления. Прижавшись к стене, я прислушалась.

Сквозь лязг стали и хеканье фехтовальщиков можно было разобрать, что в коридорах тоже неспокойно. Должно быть, приказ об аресте касался не только Ласкавого. Не исключено, что хватать собрались всех, кого застали на местах. Так что выбираться будет затруднительно. А выбираться надо. А окно зарешечено... надо же... видимо, такую возможность выхода из помещения в Управе Охраны предусмотрели.

Я посмотрела вверх. Если б на потолке висела какая-нибудь люстра, или хотя бы тележное колесо, ее заменяющее, можно было повторить эффектный маневр, примененный в пиршественной зале замка Динас-Атас. Но люстры не было, только подсвечник на столе. Следовательно, нужно, как обычно, отталкиваться от того, что имеем...

Отталкиваться — это мысль.

Если, конечно, все пироги прошедшего года не помешают.

Первый прыжок — на стол. Это необходимо, поскольку там, под ворохом документов, остался лежать мой арбалет. А оттуда... в Академии такой кульбит бы у меня получился без труда, а сейчас — Халява ведает. Если допрыгну, придется дать обет не есть пирогов... ну, хотя бы еще год.

...И не придется. Потому что до балки я допрыгнула. Уцепилась, подтянулась наверх, распластавшись с кряхтением, потом села. Дерущиеся были так заняты своим увлекательным делом, что не заметили моих передвижений. А может, заметили, но решили, что я так стремлюсь обезопасить себя от их сабель. В общем, и это тоже... А взвела арбалет и заорала:

— Эй, вояки! Бросить оружие и лечь на пол! Ласкавый, к тебе это не относится!

Зализняк, глянув вверх, совершенно правильно оценил ситуацию. Я могла их перестрелять, а они — разве что пощекотать мне подошвы остриями сабель. Тогда этот практичный молодой человек последовал моему совету, а его подчиненные — примеру командира.

— А я что? — недоуменно спросил Ласкавый.

— Давай сюда!

— Да я не допрыгну...

Действительно, я как-то не учла, что нас обучали по различной методе. Я пригляделась, ища, что тут можно использовать. Далеко искать оказалось не нужно. Форменный жупан Ласкавого был перепоясан, так же, как у его противника, широким кушаком из плотного шелка в несколько слоев.

— Кидай сюда свой кушак! Подтянешься!

Ласкавый показал себя еще более практичным, чем Зализняк. А именно — прежде, чем начать разматывать кушак, он огрел Зализняка по затылку рукояткой сабли. Подчиненными он почему-то пренебрег.

Поймав конец кушака, я закрепила его на балке с помощью одного из своих кинжалов. Втаскивать Ласкавого не пришлось — он вскарабкался достаточно прытко. И мы уселись на балке, свесив ноги.

— А дальше что делать будем?

— Выбираться. Через крышу.

— Там же потолок!

— А меч у меня на что?

— Мечи добрым людям не на то дадены!

Он бы удивился, узнав, чего только в своей жизни мне не приходилось рубить мечом. Даже броненосец. Правда, от меча потом ничего не осталось. От броненосца, впрочем, тоже.

Ласкавый, очевидно, мысленно прикинул прочность потолочных перекрытий в недавно еще родной ему конторе и тоже взялся за саблю. Мы ударили. Штукатурка с грохотом посыпалась вниз. Оба охранника — тот, кого Ласкавый вырубил еще в начале заварушки, оклемался, — спасаясь от этакого града, подхватили под руки бесчувственного начальника и повлекли к выходу. Вот и хорошо, не люблю лишних жертв...