Не буди во мне зверя - [22]

Под «чем-нибудь повеселей» я подразумевала версию, по которой попала в руки пси-террористов, не заинтересованных в моих дальнейших расследованиях и предпочитавших иметь меня в качестве пленницы.

«Итак, начнем с самого начала», — решила я, но в этот момент поняла, что больше всего на свете хочу пить и не могу заставить себя думать ни о чем другом.

Но ни графина с прохладной чистой водой, ни других вожделенных для меня источников в комнате не было. И меня это разозлило.

— Воды, по крайней мере, могли бы оставить, — прошипела я, так как пересохшие связки отказывались производить любые другие звуки, кроме шипения.

У меня был выбор: или терпеть жажду до предела своих возможностей, или все же попытаться достучаться до своих мучителей.

И я выбрала второе. Не последнюю роль в этом выборе сыграло элементарное нетерпение — мне хотелось получить максимальную информацию о своем реальном положении. И чем быстрее, тем лучше.

И я принялась барабанить в дверь своей «камеры пыток» с упорством взбунтовавшегося заключенного.

Но этого скорее всего никто не заметил.

А если и заметил, то демонстративно проигнорировал.

Только вернувшись на кушетку, я сообразила, что все мои вещи, включая документы и оружие, попали в руки моих «гостеприимных хозяев», а это значило, что они прекрасно понимали, что за птичка залетела к ним в клетку, и вряд ли захотят отпустить меня подобру-поздорову.

Поэтому если на самом деле окажется, что я в сумасшедшем доме, то, пожалуй, это будет означать, что еще легко отделалась.

В любом другом случае я могла считать себя покойницей.

Это открытие настолько поразило меня, что заставило позабыть о мучившей меня жажде и попытаться найти выход из моего очевидно безнадежного положения.

Я восстановила в памяти события последних дней. И все сомнения развеялись как дым.

С первого дня я была у них «на крючке» и теперь удивлялась собственному легкомыслию. Только благодаря ему я сознательно игнорировала те сигналы тревоги, что посылало мне подсознание. И с упорством, достойным лучшего применения, шла навстречу собственной гибели. И, кажется, достигла сегодня в этом направлении «конечного пункта».

«Ну разумеется, — ругала я себя, — еще в тот момент, когда они испортили тебе магнитофон, было понятно, что они тебя „запеленговали“ или как там они это делают.

Но ты, как бабочка на свечу, летела прямо им в лапы. И добилась своего. Можешь радоваться. Неужели прав был доктор Фрейд, считавший инстинкт смерти вторым по силе после инстинкта продолжения рода?

Как это у Высоцкого? „Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю…“

Просто как про тебя написано — именно с „гибельным восторгом“.

Или ты считала, что тебя это не коснется? Умный, сильный, волевой Илья Степанович превратился в ничтожество; Татьяна Ивановна — совершенно героическая женщина, российская „железная леди“ — спряталась в психушку; Липсанов допился чуть ли не до белой горячки… А тебе что с гуся вода. Тебя это даже не насторожило.

Ну, разумеется… Ты же у нас не такая, как все. Ты особенная. Суперагент экстра-класса!

Вот и получай, что заслужила…»

Это уже было похоже на истерику, и это мне совсем не нравилось. Я решила «сменить пластинку», тем более что неожиданная идея заставила меня еще раз переосмыслить свои перспективы:

«Но если бы им нужно было избавиться от меня, то почему они не сделали этого до сих пор? Казалось бы, чего проще при их-то возможностях? А учитывая мое состояние в пути — устроить мне небольшое дорожно-транспортное происшествие и вовсе ничего не стоило. Для этого даже не понадобились бы никакие генера — торы…»

Но они аккуратно вели меня — а в том, что моим передвижением руководила чья-то твердая воля, я не сомневалась, — и в результате я оказалась в «пункте Б», который вполне может оказаться местом их постоянной дислокации.

Для этого у них должен был быть очень серьезный повод, или я совершенно ничего не понимаю.

Вряд ли меня заставили проделать весь этот многочасовой путь только для того, чтобы насладиться зрелищем моей мучительной смерти, и я понемногу пришла в себя и даже повеселела.

«Что же им от меня понадобилось? — мысленно спрашивала я себя. — Может быть, они хотят перевербовать меня на свою сторону? И использовать в своих гнусных целях?

Почему бы и нет? В конце концов, агенты моего уровня на дороге не валяются».

Но эта версия имела бы право на существование только в том случае, если бы я сумела ответить на вопрос, откуда этим людям стало известно о моих уникальных профессиональных качествах. При моей-то секретности.

Но как ни билась, я так и не смогла этого сделать.

По слегка посветлевшему фону за окном я догадалась, что близится рассвет.

Облизывая окончательно пересохшие губы, я потеряла надежду дождаться у себя посетителей до наступления утра.

«Говорят, от жажды собаки бесятся, — мысленно простонала я. — Хоть я и не собака, но, кажется, недалека от этой печальной перспективы».

И чтобы по возможности сократить свои страдания, попыталась заснуть хотя бы на пару часов.

ГЛАВА 8

Я проснулась с ощущением праздника на душе, хотя для этого, насколько я понимала, у меня не было оснований.