Не больно, не страшно - [13]

— И вообще у нас оперативников не так много, чтобы вот так просто разбрасываться ценными сотрудниками, — добавил Иван.

— Да ну его, этого Стаса, он какой-то неадекватный, — сказала Галя. — С ним в патруль страшно идти.

— Действительно, мы не очень-то красиво с ним поступили, но, я думаю, правильно, — поддержал ее Николай Ильич. — Ему не место в Дозоре, он не чувствует своей целью защищать людей, он перестал их жалеть. Конечно, можно его понять — в тюрьме ему тоже досталось, но, в конце концов, он сам виноват…

— Он совсем невменяемый стал, — вздохнула Маша. — Кто знает, чем вообще это может закончиться… По-моему, ему сейчас надо просто печать ставить, как какому-нибудь оборотню или низшему вампиру… Во избежание…

Начальник помолчал, потом c задумчивым вздохом произнес:

— Все так. Думаете, я этого не понимаю? Стас нам еще очень пригодится. Ему придется красиво умереть за дело Света, только он этого знать не будет — к сожалению или к счастью. Катя Постникова погибнет не случайно, а в небольшой локальной катастрофе, и с ней, возможно, погибнет еще несколько человек и один Иной. Светлый, наш бывший сотрудник.

— Так, — бесцветным голосом произнес Николай Ильич. — Так…

— Как замечательно! — неожиданно громко и зло в установившейся напряженной тишине воскликнул Иван. — Ах, как красиво и правильно! Получается — мы его сдаем?!

— Не сдаем, — тихо, но твердо возразил начальник. — Меняем. Мы могли бы предотвратить эту катастрофу, но это будет, во-первых, вмешательством, которое даст ответные права Темным, а, во-вторых, вместе со Стасом мы спасем от смерти и потенциально великую Темную Иную. Лучшее, что мы можем сделать в этой ситуации — выбрать из двух зол меньшее и пойти на выгодный для нас обмен.

— Меняем, — тихо и внятно повторил Иван. — А Стаса мы спросили, согласен ли он на этот выгодный обмен?

Долгов нахмурился и резко ответил:

— Да, спросили. Как и каждого из вас при вступлении в Дозор спросили, готов ли он в случае необходимости отдать свою жизнь за дело Света. И советую вам почаще вспоминать, какой ответ вы дали.

После некоторой паузы начальник добавил уже мягче:

— Впрочем, это мое видение проблемы. Если аналитики предложат какие-нибудь более приемлемые решения, мы их с удовольствием обсудим…

На лавочке, где утром сидели давешние старушки, теперь тусовалась группа подростков. Детишки пили пиво, обнимались, ржали над нецензурными анекдотами и слушали оравший на весь двор ободранный китайский магнитофон. Музыка отражалась от стен домов, образуя стоячую волну в старом ленинградском «колодце». Стас поморщился: звучал какой-то модный среди современной молодежи рэп.

Пока Стас ковырялся с кодовым замком подъезда, матерясь про себя и подбирая шифр, который, естественно, за три года неоднократно меняли, он непроизвольно вслушивался в слова песни:

«Капля росы освежает твои вены,

Поршень по точкам дает обороты,

Реальность, что была, уже неправомерна,

И вновь кубами измеряешь приходы.

Дни проходят сквозь линзы очков,

Из прошлого ты оставляешь лишь имя.

Людей ты делишь на барыг и торчков,

На то, что несерьезно и что необходимо.

Но долго ты так не протянешь —

Пару лет от силы, а дальше — довольно:

Душу продашь, а тело сломаешь,

Щелкнешь выключателем — это не больно!»

Стас от неожиданности даже не сообразил, что код не обязательно подбирать честно — можно просто сквозь Сумрак нажать на кнопочку с той стороны двери. Ни фига себе — какие правильные вещи народ слушает! Ну, ребята, по вам и не скажешь!

Наконец три нужные цифры были вычислены. Музыка преследовала его и в подъезде:

«Это не больно. Это не больно.

Это не больно. Нет, это не больно!

Это не больно — сейчас это неважно.

Проснись и пой — ты продолжил отсчет.

Пока с тобой опять отчаяние жажды,

Пока крови струя приносит приход.

Свет так ярок, как сама темнота,

Твоя душа свободна, как ветер вольный,

Уродство иллюзий — и есть красота.

Просто прекрасно, а главное — не больно!»

Обычно Стас прыгал через три ступеньки, сейчас он медленно ковылял по лестнице, пока не дослушал песню до конца. Да уж. Оказывается, не только «Ария» и Кипелов поют про Иных. Вот это точно «будто про нас сказано». Именно так все и бывает — Свет так ярок, как сама Темнота. Та грань, где Светлых невозможно отличить от Темных, где есть какие-то другие цели, помимо приевшейся тихой вражды только потому, что так положено… А Стас подозревал, что эти цели есть. А может быть — это просто бред запутавшегося, ничего не понимающего, не очень трезвого и не совсем здорового Светлого. Из разряда того, что Темные назвали бы «прекрасными высокими целями». «Уродство иллюзий». У Темных не бывает таких проблем. Не может быть по определению. Им вообще легче: «хорошо тому живется, у кого одна нога»…

На площадке между вторым и третьим этажами Стас увидел соседского парнишку, которому он утром чинил компьютер. Миша стоял, приподнявшись на цыпочки и высунув голову в окно, и смотрел на веселую компанию на скамейке у подъезда.

Парню было очень плохо: в его ауре конвульсивно бились серые, багровые, кирпично-красные сполохи. Стас пожалел, что утром так опрометчиво выжег синий мох: вот постоял бы Миша тут пять минут, прижавшись животом к стене, мох забрал бы у него часть негатива, и, глядишь, парнишке полегчало бы. Поэтому Стасу ничего не оставалось, как поработать самому в качестве синего мха: он осторожно просканировал сознание мальчишки, вытянул немного депрессии и злости, а заодно и узнал, отчего он так расстроен. Шестая степень, ё-мое, не ниже. Счастье, что Дневной Дозор тоже дурака валяет, а если по-хорошему, то Стасу давно бы голову за такое самоуправство оторвать надо.