Названная женой - [2]

Царевич шепнул: «Покажи обручальное», и Гвенн, потянув за тонкую нить, достала из-под ворота чёрную с синим отливом жемчужину. Протянула вперёд, а Нис поддержал её ладонь.

— Клянусь Свободой неблагих, Словом благих, Законом ши-саа, любовью трёх миров и древом Жизни, Гвенн — моя жена отныне! — огласил он во всеуслышание.

Ну вот и всё, вздохнула Гвенн. Словно крышка гроба захлопнулась.

— Ничего, дочка, ничего, — донёсся до тонкого слуха Гвенн шепот стоящего поодаль фомора. — Эта береговая тебе не соперница. Она диковина, и только. Пусть Нис потешится, как его отец когда-то. Пройдёт год лёгкой свадьбы, и мы посмотрим, кто будет сидеть на троне богов.

Артмаэль, князь Аррианской впадины — Гвенн вспомнила, как представил его Айджиан. А рядом с ним — Темстиале, наследная княжна, напоказ одетая в те же цвета, что и царевна. Фоморы по большей части были чуть ниже волков, только Нис высок, как морской царь. Княжна, почти одного роста с Гвенн, изящная и красивая на самый взыскательный вкус, с чешуйками на висках, таращилась на царевича.

Синее рогатое чудовище! Да пусть забирает себе этого Ниса прямо сейчас! Вечно то ненужное, что Гвенн достаётся просто так, вызывает чужую зависть и ревность. Ничего не изменилось с тех пор, как она перебралась под воду. Выбравшись из одной ловушки, тут же угодила в другую. И опять винить, кроме себя, некого…

Гвенн выдохнула медленно и ровно. Куда легче и проще было бы умереть. Отец прав: иногда наказание длится всю жизнь, а она у ши бесконечна.

Гвенн отвечала на поздравления, не забывая благодарить за пожелания долгой, счастливой жизни и гладкой волны. Опять заныл рубец, но она справилась, отодвинула боль. Отпивала из странных узких чаш, поглядывала на раковины с едой, но есть разноцветные шарики не рискнула. Лежало там ещё нечто, похоже на филе, но всё одно, ничего в горло не лезло.

Дышать морской водой оказалось сложно лишь первые несколько вдохов, а недоумение, как же здесь можно пить, легко разрешил Нис — утром, когда Гвенн готовили к свадьбе.

Правда, вначале, когда он втолкнул её в комнату и жестом указал на постель, она приготовилась к совершенно иному. Сбросила сапоги, дрожащими руками стянула дорожное сюрко, пояс с оружием, порядком запылившуюся камизу — и неожиданно застеснялась под тяжелым взглядом фомора. Тут подлетела стайка мелких рыбёшек, защекотала, желая счистить загрубевшую в долгой дороге кожу, расчесать волосы и поправить ногти. Нис приспустил балдахин, и Гвенн затопило волной признательности.

Потом мелкие надоеды, похожие на синих червяков, пропали. Занавес из жемчужных нитей разошёлся, и рядом с Гвенн присела дама с рыбьим хвостом и высокомерным видом. Откинула за спину множество мелких светлых косичек. Гвенн удивленно оглядела полудеву-полурыбу: короткое золотое шитье прикрывало лишь грудь и бедра, обнажая талию. Золотистый хвост, заканчивающийся алым плавником, казался столь гармоничным, что Гвенн, оглядев свои ноги, решила: хвост — это тоже красиво.

Русалка рассмотрела невесту со всех сторон, словно морского конька. Остановив взгляд на левой руке, подняла пшеничную бровь и вздохнула. Гвенн потянула на себя то, что попалось под руку — а попалось одеяло, мягкое на ощупь, как мох или губка. «Ши-саа Лайхан, как она?» — позвал Нис низким, тревожащим голосом. Та ответила сердито и быстро. Показался Нис, дотронулся до плеча и протянул бокал. Густая жидкость казалась подёрнутой пленкой — морская вода сама отодвинулась от губ. Гвенн, глотнув, только сейчас поняла, как же хочет пить. Потом появилась одежда, затем уложили волосы, понацепляв жемчужин. Золотоволосая русалка лишь командовала, не прикасаясь к Гвенн. Затем Нис повёл её на нежеланную свадьбу…

Гвенн подхватила бокал, протянутый мужем, отпила, закашлялась и тут же разозлилась на себя. Злость придала сил, хотя левую руку так заломило, словно её ухватил неведомый зверь и дёргал в тщетных попытках оторвать. Однако она держала лицо до самых покоев Ниса, прикусив губу и запретив себе обращать внимание на точки перед глазами. Вьются себе и вьются, эка невидаль. Когда виверна цапнула за бедро, было больнее. Или когда она ещё ребенком упала на камни, решив, по примеру брата, перепрыгнуть из окна одной башни в окно другой, и валялась с горящими огнём ногами и отбитой спиной, не в силах сделать вдох, пока не прибежал Джаред, а следом — отец и Дей. Редкий случай, когда все были так испуганы, что её даже не наказали, а отец просидел рядом всю ночь, пока не срослись кости. К королевским волчатам боялись приближаться, и Гвенн, мучимая одиночеством, даже думала, не повторить ли как-нибудь подобное.

Мысли плавали. Бледно-голубая перламутровая мозаика стен и серо-голубые плиты под ногами начали таять, превращаясь в зеркальный камень Чёрного замка, и Гвенн прикусила губу, возвращая себя в настоящее.

Видимо, царевич что-то приметил, раз, обернувшись, начал:

— Я тебе настолько неприятен…

Тут руку охватило огнём, боль отдалась во всём теле, колени ослабли, и окончательно пропал весь этот странный мир. Гвенн даже порадовалась, что она умирает, а её долг и расплата закончились так быстро.