Наживка для резидента - [34]

— Мы тоже любим фейерверки, — заметил Князь. — Одно из главных удовольствий на войне — что-нибудь масштабно и со вкусом взорвать…

— Все, воины ислама отчалили. Скорее всего, вместе с Кабаном. И что нам теперь делать? Лапки кверху и на базу? — поинтересовался Рад.

— Хрен ты угадал, — произнес я. — Кабана им отдать живым нельзя. Иначе он сдаст архив Большого Имама, и все наши труды прахом. Или мы его возьмем…

— Или же — да не доставайся ты никому, — поддакнул Рад.

— Истину глаголешь… Можешь просчитать их маршрут, кудесник?

— Скорее всего, пойдут так, — через некоторое время, закончив колдовать над компом, выдал заключение Рад, демонстрируя на планшете предполагаемый маршрут движения противника.

— И мы с ними можем пересечься? — не отставал я.

— Если наддадим газу, то в этом районе мы с ними столкнемся.

Изучив изображение, я очертил на планшете пальцем ущелье, внизу которого проходила дорога, его ни обойти, ни объехать:

— Мне одному кажется, что это место отлично подходит для засады?

— Похоже, что так, — согласился Бек, большой мастак в организации засад.

— Значит, работаем. Мы должны быть там хотя бы на полчаса раньше их, — принял я решение.

Князь воспринял эти слова правильно и так вжал акселератор, что перегрузка вдавила в спинку кресла. Следующие за нами машины сирийского спецназа с трудом, но держались у нас на хвосте…

Мы успели. Нам хватило времени, чтобы сориентироваться на местности и начать подготовку. Действительно, ущелье было будто создано для засад. Каменистые склоны с множеством расщелин, рытвин, осколков скал, полосы кустарника и низкорослых деревьев. Тут можно полк замаскировать, никто и не заметит. Я быстро прикинул, где будет пулемет, где гранатометчики, где стрелковые огневые точки. Куда заложить сюрпризы.

— Кабан нужен живым, — наставлял я не столько моих ребят, которые и так все знали не хуже меня, сколько сирийских союзников. — Скорее всего, его везут в середине колонны. Первую и последнюю машину уничтожаем, по остальным бьем, целясь только по вооруженным людям. Понятно?

Я повторил это несколько раз. В пылу боя и от природной горячности сирийцы вполне могут начать шинковать очередями все, что движется и уже не движется. Я тщательно нарезал каждому сектора обстрела, задачи, время начала стрельбы и порядок ее.

Воздушная разведка подтвердила, что колонна шла в нашу сторону. В одном месте душманские машины остановились. Басмачи вышли, несколько минут подышали свежим воздухом, обсудили какие-то свои звериные животрепещущие проблемы, чем дали нам еще четверть часа форы.

Когда показалась их головная машина, мы уже оборудовали все, как положено, и наш личный состав был приведен в соответствующее психологическое состояние, когда органично сочетаются кураж и холодный расчет.

Моджахеды чувствовали себя как дома и ничего не боялись. Не выставив ни головного дозора, ни разведки, в ущелье они втянулись всем табором, даже и не думая соблюдать дистанцию. Мне они сейчас напоминали свинью, которая сама заявилась на кухню и улеглась на противень, обложившись яблоками — мол, жарьте меня, люди. Мы и вжарили.

Я нажал на кнопку взрывной машинки, и передовой вызывающе ярко-красный «Лендкрузер» с пулеметом в кузове, набитый басмачами, как консервная банка бычками, просто сдуло с дороги, и дырок в нем стало как в бабушкином дуршлаге.

Тут же пулеметная очередь разделала замыкающий пикап. Врезал выстрел из «РПГ‑7», уничтожив старенькую ядовито-желтую советскую четырехколесную «БРДМ‑2» с вращающейся пулеметной башенкой, неизвестно какими судьбами оказавшуюся здесь и бесславно закончившую свой жизненный путь.

Послышался грохот — это столкнулись еще три машины, застопорив ход.

На дороге началась свалка.

Надо отдать должное — годы войны не прошли даром, и моджахеды сориентировались быстро. Они выскакивали из машин, занимая огневые позиции, прикрываясь бортами, проваливаясь между камней и отвечая огнем. Но помогало это им мало. Они все были как на ладони.

Я бил короткими очередями. Первым снял басмача-гранатометчика. Потом разделался с еще одним стрелком. Отсек огнем группу, пытавшуюся сбежать пешком обратно по дороге из ущелья.

Господи, сколько же вас здесь понаехало? Где же мы вас, тварей, хоронить будем?

Справа сверху загремела длинная очередь — это сирийский спецназовец все-таки не выдержал и косил во все стороны всех подряд. Только бы Кабана не задел, придурок!

Утес и Рад ювелирно выщелкивали моджахедов из снайперских винтовок. Вон, пулеметчик в кузове пикапа выдал очередь в нашу сторону. Щелчок из «винтореза» — и нет пулеметчика. Цель поражена. Еще один басмач приблизился в бешеном порыве, когда и пули не берут, к засевшим за камнями сирийцам на дальность гранатного броска. Щелк — цель поражена.

Чем хороша засада в таком месте — при определенной плотности огня и наличии боеприпасов шансов у жертв, независимо от их численности и подготовки, нет.

В бою есть субъективное и объективное время. Кажется, все происходит очень медленно. Ты успеваешь сделать множество вещей, прогнать через сознание вал информации, принять бесчисленное количество решений. На самом деле боестолкновение занимает считаные минуты. И все заканчивается очень быстро…