Наживка для резидента - [23]

— Езжай, пусть Аллах поможет тебе и твоей никчемной родне.

В этих разговорах каждое неправильно сказанное слово могло оказаться роковым. Но все обошлось. И они удачно добрались до Эль Уме.

Местность была подконтрольна Халифату, но более-менее мирная. По полям ползали тракторы, вдоль дорог стояли торговцы фруктами и ширпотребом. В самом городе работали магазины и кофейни, в водопроводных трубах без перебоя текла вода. Это был оазис относительного благополучия.

Сабри остановил фургон на центральной площади Эль Уме, на которую выходили мечеть с двумя минаретами и красочная, с росписью, арка входа на крытый рынок.

— Я сдержал свое обещание, — сказал старик.

— И я всегда буду помнить об этом, — кивнул Книжник.

Грузовичок запыхтел и, натужно взревев двигателем, тронулся с места, оставляя беглецов одних.

— Здесь нас ждет кров и еда, — с деланым воодушевлением объявил Книжник. — Здесь нам рады.

Немой неопределенно пожал плечами. Он уже давно сомневался в том, что есть на свете место, где им рады.

Книжник задумался, не решаясь сделать очередной шаг. Потом пришел к решению, вытащил из глубин своих карманов свернутую в трубочку пачку денег и сказал:

— Раджаб, давай разделимся. Этих денег тебе хватит, чтобы снять здесь самое лучшее жилье и не отказывать себе ни в чем. Тем, к кому я иду, незачем видеть тебя. Встретимся позже. Когда я решу все вопросы. Хорошо?

Немой кивнул. Он давно уже смирился с тем, что у него лишь руки, а у хозяина голова. И поэтому никогда не спорил. Выслушав напутствия, он повернулся и пошел в сторону мечети.

А Книжник вскоре сидел на подушках на веранде в доме его старого единоверца и товарища, а также отдаленного родственника Сулеймана.

Дом Сулеймана был велик, обилен и богат. И трапеза была обильна — тут никогда не скупились. И сам дом полон родни хозяина — братьев, сыновей. В городе эту семью хорошо знали и предпочитали не задевать никого из ее представителей — при всех властях она славилась независимостью и жестокостью, а также тем, что обид никогда не прощала. Предки Сулеймана были бандитами, грабившими караваны, и навыки, приобретенные в этом ремесле, передавались потомкам по наследству.

Сулейман был толст, массивен, гладко выбрит, в восточном цветистом халате. Он сидел напротив гостя и внимательно смотрел, как тот уничтожает просто тающую во рту пахлаву.

Хозяин дома был порывист, грубоват и не привык к дипломатии. Поэтому он без обиняков заявил:

— Я понял, что ты бежишь, Закария.

— Такое время, Сулейман. Все бегут.

— Только некоторые вперед. А другие назад, и это позорно.

— Да. Но все меняется. И тот, кто бежит назад, однажды вернется и возьмет свое.

— Да. Взять свое — это очень важно, — согласился Сулейман.

Книжник почувствовал, как ему в затылок уперся ствол.

Саид — один из многочисленных сыновей хозяина дома, приставил к голове гостя пистолет.

— Я хочу сам убить его, отец, — с каким-то нездоровым вожделением произнес семнадцатилетний щенок…

Глава 3

Атака курдов с севера — прямо на молокозавод — была отвлекающим маневром. Оборонявшиеся моджахеды сосредоточили на этом направлении основные силы. На восточной стороне они надеялись больше на прочность своих укреплений, заминированные завалы зданий, крупнокалиберные пулеметы, пушки. Полагали, что у них все под контролем. И сильно ошибались.

Ставший полем боя город делили почти точно на две части подразделения Курдской рабочей партии и моджахеды непримиримой исламской организации «Длань Аллаха». На своих позициях они стояли уже три месяца, обмениваясь ударами различной степени интенсивности и пытаясь продавить оборону. Бойцы уже обвыклись с таким устоявшимся порядком, им казалось, что так будет до скончания веков.

Большинство горожан разбежались кто куда, но какая-то жизнь в спальных кварталах из белых бетонных трех-четырехэтажных коробок, в большинстве с выбитыми стеклами, еще теплилась. Не решившиеся оставить свое жилье местные жители привыкли к войне, научились вовремя прятаться от невзначай пролетающих пуль, мин, снарядов, и зарываться в землю при любом грохоте.

Сегодня курды решили дать большой бой. Их пехотинцы, сопровождаемые пикапами с пулеметами, двинули с севера на молокозавод. Началась азартная стрельба. Вскоре загорелась подбитая курдская «тачанка». И нападавшие, сопровождаемые руганью и торжествующими криками «Аллах акбар», начали откатываться на исходные позиции. Моджахеды готовились праздновать победу.

И тут землю потрясли взрывы. На восточном фланге, около насосной станции, непонятно откуда, как шайтаны из преисподней, возникли курдские солдаты, щедро поливая врага огнем, паля из гранатометов. Они с ходу захватили огневую позицию артиллерии с американскими стошестимиллиметровыми безоткатными пушками М‑40. И двинули дальше. Часть моджахедов отсюда была передислоцирована на северный фланг обороны, а оставшиеся ослабленные силы не смогли оказать достойного отпора и были выбиты со своих укреплений.

Боевики «Длани Аллаха», пришедшие на помощь своим бегущим собратьям, попали под перекрестный огонь и, оставляя бездвижные тела товарищей, тоже покатились в развалины, мечтая об одном — уцелеть в этом огненном аду.