Назад в СССР: 1984 - [16]

Невольно вспомнил ту самую субботу двадцать шестого апреля, когда отца рано утром вызвали на работу. Уже тогда весь город знал — на станции произошла авария, был сильный пожар. Еще бы, ведь когда ночью случился взрыв, от этого проснулась вся Припять. Некоторые даже вышли на улицы, наблюдали издалека.

На удивление было тихо, паники не было. Масштабы катастрофы тогда еще просто не осознали, да и население пугать не хотели.

Отец вернулся только к вечеру, сказал, что все нормально. Позднее, уже после нашей эвакуации из Припяти, его забрали в ликвидаторы, где он трижды сам поднимался на крышу третьего энергоблока… А потом отца увезли в больницу, выявив признаки острой лучевой болезни. После лечения, он вернулся, но здоровье уже было безнадежно подорвано. Врачи дали ему пять лет, но он боролся целых девять.

Именно техногенная катастрофа, и пожалуй, еще эвакуация всех жителей города в будущем и повлияли на то, что я стал тем, кем стал. Основательно поменял жизненные приоритеты, окончательно решив идти на военную службу. И не абы куда, а именно в войска РХБЗ. Бороться с последствиями техногенных аварий, выявлять, предупреждать, помогать людям. И за все годы я нисколько не пожалел о принятом решении.

И вот теперь я здесь. При этом не стоило забывать, что другой я тоже живет в Припяти и сейчас ему примерно лет одиннадцать. У меня есть заманчивая возможность предупредить своих настоящих родителей, убедить переехать из города до аварии. Хотя, честно говоря, я не представлял как это вообще возможно…

Дверь тихонько приоткрылась, заглянула мама.

— Ты чего тут притих? — спросила она, входя в комнату. — У тебя все хорошо?

— Ну да. Слушай, мам… — я обернулся к ней и задумался, не зная как правильно поставить вопрос. — Нужен совет. Скажи, если бы у тебя была возможность исправить серьезную ошибку и при этом спасти жизни людей… Ты бы это сделала?

— Конечно, — без раздумий ответила она. — Но не стоит забывать и про обстоятельства. А в чем вопрос? Может, если ты расскажешь мне я…

— Да нет, ни в чем, — перебил я и улыбнулся. — Просто задумался.

— Какой-то ты у меня загадочный последнее время, — она ласково потрепала меня за щеку. — Ужин готов, давай за стол.

— О, это я с большой охотой! — обрадовался я, под завывания голодного желудка.

Не успел встать, как раздался звонок в дверь. Советский сигнал-кукушка — запоминающийся звук на все времена.

— Это, наверное, Настя с занятий вернулась! — заметила мама и направилась ко входной двери.

Послышался звук отпирания замка, детский голос.

Память реципиента услужливо подсунула мне имя младшей сестры. В голове постепенно собиралась картинка семейного окружения.

— Лешка, Лешка! — Настя вбежала в мою комнату, швырнула кожаный портфель на кровать и бросилась обниматься. Но увидев мою перемотанную бинтами руку, остановилась в нерешительности. — Это что такое? Что с тобой?

— Да так. С хулиганами подрался.

— Ого… — протянула она, вытаращившись удивленными глазками. — Болит, да?

— Все хорошо, — я подманил ее ближе и приобнял. — Только у меня к тебе просьба, Насть.

— Какая?

— Не говори маме, что я в школе краски надышался и сознание потерял, хорошо? С меня «Эскимо». Даже два. Ну, так что?

— Я согласна. А почему не говорить?

— Она волноваться будет. Зачем ей лишний раз переживать?

Настя оказалась сообразительной девочкой, к тому же, в прошлом со старшим братом у нее были очень хорошие отношения. Здесь я был спокоен. Она заверила меня, что ничего не скажет, а мороженное договорились слопать вдвоем.

Домашний ужин был просто восхитительным — вкуснейший, очень наваристый рассольник, бутерброды с докторской колбасой и копченым салом. И компот из черешни. Оказалось, у нас на окраине города Чернобыля жили дедушка с бабушкой, по линии мамы. Оттуда и передали.

Колбасу я особенно смаковал, успел отвыкнуть от натурального мясного продукта. Те, кто постарше помнят, что в СССР многие полуфабрикаты были натуральными, вкусными и очень качественными. В мое время натуральное либо стоило очень дорого, либо просто не продавалось. А то, что подешевле и составом попроще, обязательно содержало в себе половину таблицы Менделеева. Да еще и во время моей командировки в Сирию, приходилось сидеть без мяса почти три недели. Исключение составляла лишь баночная тушенка, но жира там было больше чем мяса.

Мы немного побеседовали, обсудили семейные вопросы. Настя рассказала про уроки в художественной школе, затем помогла маме убрать со стола. А потом, все вместе отправились смотреть телевизор. Удивился тому, что в квартире работника станции, с далеко не самой высокой зарплатой, стоит современная цветная модель «Рубин-260Ц».

А тут еще в эфире шел «Экипаж» тысяча девятьсот семьдесят девятого года, который я видел не один десяток раз. И все равно, смотреть его в этой реальности было гораздо интереснее. Вновь поразился простоте и правдоподобной игре советских актеров, которым Оскары и Золотые глобусы были просто не нужны. Отдельного внимания заслуживала съемка без компьютерной графики.

— Сережа, как дела на станции? — уже зевая, под конец второй серии, спросила мама.