Найти Эдем - [14]

4

Он бесконечно долго брел в темноте, то и дело натыкаясь на гладкие мраморные стены, поворачивал из стороны в сторону и даже, кажется, не раз шел назад, блуждая по беззвучному подземному лабиринту. Тупики, повороты, тупики… И вдруг — робкий свет впереди. Он бросился к далекому светлому квадрату, скользя подошвами сапог по мраморному полу, отталкиваясь от стен, заставляя двигаться не желающие слушаться ноги. Дополз и встал, и простер руки к женщине, возникшей в светлом проеме. Женщина держала овальное блюдо, а на блюде стояла глубокая чаша, покрытая непонятными знаками. «Асканта…» — шепнул он непокорными губами. Женщина подняла голову, отхлынули от лица длинные волосы — и он увидел, что это Инейя, ничуть не изменившаяся с тех давних пор, когда он знал ее. Он замер, не смея подойти к той, чье тело предали огню в страшные времена Черной Беды, истреблявшей и старых, и молодых, к той, чей взгляд был для него когда-то — как вино, чей голос — как пенье рассветной птицы, чье прикосновение как звездный свет… Давно уже притупилась боль, давно смирилось сердце, но память осталась. «На песок набегает волна… Отступает… Но вслед ей другая… Так и память о ней, несравненной… словно волны… Волна за волной…»

Что это, что?.. Кто творит эти слова, почему они всплывают словно ниоткуда, подчиняясь неведомой силе?

Вновь, как когда-то, горько-сладостно защемило в груди. Он вздохнул и рванулся к Инейе. Блюдо исчезло из рук девушки с печальными глазами, и чаша со стуком разбилась о мраморный пол…

Грон резко повернулся, сел. Долго смотрел на выпавший из-за пояса кинжал, не в силах освободиться от сна, прошептал: «Инейя…» — и наконец окончательно обрел чувство реальности. Быстро осмотревшись, он, уже почти не удивляясь, понял, что вновь проснулся в другом месте. Стены небольшой комнаты с высоким сводчатым потолком были снизу доверху завешаны темными гобеленами; от угла до угла, от пола до потолка чередовались на них коричневые, серые, черные, темно-зеленые, фиолетовые растения, трехрогие косматые длиннохвостые звери-мертвоглазы из древних сказаний, мечи и боевые топоры, сгорбленные фигуры Изгнанных, оскаленные пасти пожирателей звезд, небесные символы, непонятные знаки общины Молчащих, змеевидные рыбы, переплетенные ленты, подобные тем, что бросают в огонь, провожая умерших. Пол был под стать гобеленам: темные, почти черные доски, плотно пригнанные одна к другой, казалось, поглощали тусклый свет. Свет неуверенно пробирался в комнату сквозь небольшое оконце, углубленное в толщу стены и закрытое изнутри и снаружи массивными решетками. Под окном вдоль стены тянулась широкая деревянная скамья, перед ней стоял круглый стол на колонноподобном основании, покрытый лиловой скатертью с длинной, свисающей до пола бахромой. Высокий кувшин, хлеб и поднос, уставленный глубокими мисками с едой, показывали, что кто-то позаботился о вольном бойце.

Грон встал с кровати, натянул сапоги, взял плащ, аккуратно уложенный на спинке у изголовья, и накинул на плечи. Кровать была низкой и широкой, лиловое покрывало с узорами не нарушало общий тон угрюмой комнаты. Грон поднял с пола кинжал, привесил его к поясу, и поискал глазами другое свое оружие. Вложенный в ножны меч лежал на полу у кровати, а вот ни арбалета, ни стрел вольный боец не обнаружил.

В мрачной комнате было так тихо, словно она находилась на дне глубокого колодца, из которого, как ни старайся, — не увидишь солнца. Казалось, воздух сгустился, и тени в углах обрели плотность, превратились в слитки темноты, пока еще неподвижные, но готовые вот-вот растаять, растечься во все стороны вязкой чернотой и залить комнату, подняться под самые своды… Что-то назревало, набухало, готовое прорваться, хлынуть кошмаром…

Он, сам не зная почему, старался ступать по темным доскам неслышно, направляясь к двери, закрытой на внушительных размеров засов. Стоит протянуть руку — и можно будет отодвинуть засов и выбраться из этого омута…

Он уже прикоснулся к холодному металлу засова — и отдернул пальцы, и стремительно обернулся, услышав за спиной приглушенный кашель.

В углу между кроватью и стеной застыла белая фигура. Изрытое морщинами старушечье лицо, запавшее в пустую глазницу веко, длинные седые волосы, неряшливо свисающие на плечи… Застывший глаз грозно уставился на вольного бойца. Фигура в белом помятом платье была почти прозрачной, сквозь нее отчетливо проступали изображения, вытканные на висящем позади гобелене.

«Одноглазая Старуха!» — понял Грон, сразу вспомнив разговор с Колдуном.

Старуха опять закашлялась, подняла руку и погрозила пальцем вольному бойцу.

«Призраки реальны, хотя и бесплотны… А это мы сейчас проверим!»

Грон, не раздумывая, уверенно подошел к Одноглазой Старухе и, вынув меч, плашмя несильно ударил ее по плечу. Меч, не встретив никакого препятствия, прошел сквозь белую фигуру и глухо ударился о доски пола. Грон был готов к этому и все-таки невольно вздрогнул и попятился на середину комнаты, не сводя глаз с призрака. Призрак медленно покачал головой, из единственного неподвижного глаза потекли слезы.

— Не избежать беды поднявшему меч на меня, — тихо прошамкала старуха, протягивая руки к Грону и медленно выплывая из угла. — Поднявший меч на меня будет скоро держать ответ передо мной.