— Мне очень жаль. Не буду тебя задерживать.
Он ехидно сощурил глаза.
— Разве ты не удостоишь нас своим присутствием на прощании с Петрой?
— Думаю, что там мне не место.
— Иона полагала, что ты не рискнешь появиться и на похоронах Диона, однако ты пришла.
Причиной ее появления здесь стал телефонный звонок Диона. Саванна никогда бы не вернулась в Грецию, если бы не их последний, пронизанный удивительной искренностью разговор, состоявшийся накануне этой страшной аварии, унесшей его жизнь.
— Кириакисы всегда видели правду только там, где хотели ее видеть, и в той форме, которая их больше устраивала. Я была законной женой Диона, полагаю, что мой статус и память об усопшем являются веским основанием и вполне достойной и понятной причиной присутствия на его похоронах. — Несмотря на неудавшуюся в целом супружескую жизнь, не оставившую обилия приятных воспоминаний, под светлой памятью о супруге она имела в виду день их романтического знакомства, период его ухаживаний и, безусловно, их последнюю беседу по телефону.
— Тогда почему же ты, как полноправный представитель многочисленного клана Кириакисов пренебрегаешь своей обязанностью почтить память моей супруги, трагически погибшей вместе с Дионом?
— Я не могу понять, зачем тебе это нужно, — отозвалась она в полном недоумении.
— Ты претендуешь на почетное право называться членом моей достопочтенной семьи. Настало время выполнять обязанности, связанные с этим высоким званием, и платить по счетам, а не лишь нагло пользоваться всеми предоставленными тебе преимуществами.
Грубый смех чуть не вырвался из уст Саванны. Платить по счетам? А разве не этим она занималась в течение шести долгих лет? Разве ее долг за привилегию носить фамилию Кириакис не оплачен с лихвой?
Леандрос внимательно наблюдал за Саванной. Во время их первой встречи она казалась ему совсем другой. Она была нежной, робкой, уступчивой, слабой и до боли отзывчивой. Настолько милой и безвольной, что позволила совершенно незнакомому мужчине, первому встречному, целовать, обнимать и ласкать ее, хотя всецело принадлежала другому.
И хотя после случившегося она старалась избегать случайных встреч с Леандросом, а во время нескольких последующих семейных торжеств, традиционно и регулярно проводимых Кириакисами, всегда стыдливо отводила от него взгляд, в ней чувствовалась неимоверная притягательная сила, женственность и удивительная красота. И он прекрасно понимал Диона, который так и не смирился с их расставанием. Впрочем, обольстительной она казалась Леандросу скорее только в течение первого года своего пребывания в Греции, а когда ему как-то довелось увидеть ее позже, он не мог не заметить изменения, произошедшие с ней.
Ее удивительно выразительные, сверкающие изумрудно-зеленые глаза потухли, став блеклыми и безжизненными. Все ее движения стали какими-то монотонными и не носили даже оттенка былой эмоциональности, за одним-единственным исключением: она расцветала при виде своей дочери. И тогда ее глаза загорались светом истинной, всепоглощающей любви, которой до боли завидовал Леандрос. Не было ничего удивительного в том, что Дион рассорился со всеми своими приятелями и ни одного мужчину не подпускал к своей семье и на пушечный выстрел. Его супруга щедро источала всю свою любовь лишь на дочь, рождением которой была обязана своей греховной связи с одним из поклонников, без особого труда ставшим ее любовником.
После рождения Евы Леандрос не раз упрекал Диона за нежелание проявлять хоть малейший интерес к своему отцовству. В свое оправдание и защиту Дион со слезами на глазах рассказал ему душещипательную историю о том, как Саванна открыла ему тайну и поведала, что биологическим отцом ребенка является вовсе не он. Леандрос, при первой же встрече с Саванной удостоенный пламенного поцелуя и не менее жарких объятий, поверил в искренность исповеди брата, но мог лишь сочувствовать ему.
— Возможно, ты права. Тебе не место на похоронах моей жены. Разыгранной сцены поддельной скорби по мужу вполне достаточно для одного дня.
Глаза Саванны от изумления расширились, и Леандрос зло улыбнулся.
— Мне жаль, Леандрос, что Петра так нелепо погибла…
Очевидные, не наигранные искренность и сострадание, пронизывающие ее слова, чуть было не тронули его сердце, но он устоял, не поддавшись во второй раз искушению быть пойманным в умело расставленные ею сети.
— Тебе придется долго сожалеть об этом, Саванна.
— Что ты имеешь в виду? — дрожащим от волнения голосом произнесла Саванна.
— Пусть это тебя не тревожит. Мне надо идти, — отрезал он.
Она кивнула головой.
— Всего доброго, Леандрос.
Леандрос молча склонил свою, не проронив ни слова на прощанье. По истечении траура по Петре, который он в знак уважения по безвременно и трагично погибшей жене будет соблюдать целый год, Саванне придется встретиться с ним вновь.
И тогда он заставит ее заплатить за все зло, причиненное их семье.
