Наветренная дорога - [61]

― Si, hombre[126], — ответил я только ради того, чтобы что- нибудь сказать. Я все еще не мог опомниться. Огромный зверь, недавно находившийся рядом с нами сре­ди листьев морского винограда, еще стоял у меня перед глазами.

― Стыдно, что у вас нет с собой ружья, — сказал Чепе.

Но мне вовсе не было стыдно, я получил все, что хотел. Я понимал, насколько смехотворными были мои безрассудные попытки сделать снимок, но все же после шести бесплодных лет мне удалось познакомиться с ягуаром. Я не встретил чере­пах, но какое это имело значение. Ведь я увидел ягуара!

― Черт возьми, а где наша пака? — спросил я.

Чепе вскочил на ноги и бросился в то место, куда он швырнул грызуна. До меня донеслось шуршание разгребаемого песка — Чепе пытался нащупать ногой лежав­шую на берегу паку.

― Ее нет? — спросил я.

― A‑jah[127], — внезапно произнес Чепе. — Вот она!

Возвращение домой слабо запечатлелось в моей памяти. Все было кончено в тот миг, когда исчез ягуар. Да и в дальнейшем ходе событий не было ничего примеча­тельного. Мы остановились и выпили в том самом месте, где повстречали паку. Се­мимильный переход до дома свелся к тому, чтобы беспрерывно переставлять одну ногу за другой. По–видимому, не было ни малейшей надежды на то, что авангард че­репашьего стада движется вслед за нами, и никакое иное событие не могло взволно­вать наши души, очарованные красочным видением ягуара.

Сняв фонарь с головы, я всю дорогу шел в темноте, предаваясь мечтаниям, вспо­миная подробности встречи с ягуаром и погружаясь в дремоту, насколько это позво­ляли машинально шагавшие передо мной ноги.

Как я уже сказал, обратный путь не сохранился в памяти, и в моих записях, сде­ланных на следующий день, нет упоминаний о чем‑либо интересном. Переход до де­ревни продолжался около трех часов, и ничего занимательного о нем не расска­жешь, разве только о его конце.

Я вернулся к действительности, лишь когда мы подошли к пастбищу, где раньше стояла белая лошадь. Чепе пошел за оставленными здесь ботинками, а я включил фонарь, чтобы легче было найти куст, на котором они висели Покуда Чепе обувался, я ос вешал лучом пастбище, и свет упал на лошадь, стоявшую на том же месте.

Она посмотрела на нас больше из вежливости, чем из любопытства. потом отвер­нулась и принялась пощипывать траву. Я вновь подумал, что было бы неплохо на­нять эту лошадь, но тут заметил на ее плече, у основания тощей шеи, какое‑то странное черное пятно. Раньше лошадь была чисто белой — я был твердо в этом уверен. Направив на нее луч и пройдя по траве около двадцати футов, я остановил­ся. Затем кинулся бегом к Чепе, который сидел и зашнуровывал ботинки.

― На шее у лошади вампир! — крикнул я.

― Si, nо[128], — безразлично отозвался Чепе. — Отпугните его.

Мне никогда не приходилось видеть фотоснимок вампира, сосущего кровь из жерт­вы. Может быть, такие снимки и делались, но редко. Получить подобный документ показалось мне стоящей и своевременной затеей, и как будто все обстоятельства этому благоприятствовали.

Я достал фотоаппарат и рефлектор, вся аппаратура была выверена, отрегулиро­вана и находилась в полном порядке. Чепе освещал вампира, а я подошел к лошади на двенадцатифутовое расстояние, по которому заранее был наведен фокус объек­тива. У меня было достаточно времени, чтобы тщательно подготовиться к снимку и еще раз проверить резкость фокусировки. Фотография была, как говорится, в карма­не, и я торжественно нажал кнопку спуска.

Лампа не вспыхнула! Даже при напряжении 20 вольт, обеспечивающем вспышку в любых условиях, проклятая лампа не сработала. Нетерпеливым движением я вынул лампу, бросил ее позади себя, достал из мешка новую и ввинтил на место. Снова на­целил фотоаппарат, и жующая лошадь повернула ко мне голову, но именно в этот момент вампир закончил свою трапезу и плюхнулся вниз. Успев подхватить воздуш­ную струю, он поднялся и скрылся среди пальм.

― Se fue[129], он удрал, — сказал Чепе, — этот негодяй.

Я принял безразличный вид, однако еще долго втихомолку сыпал проклятиями.

Не могу понять, являюсь ли я самым неспособным среди всех фотографов или же самым несчастливым!

Немного погодя я посмотрел на лошадь, из ее шеи продолжала сочиться кровь. То­гда я решил проверить проклятый рефлектор и документировать свою неудачу фото­графией лошади с кровоточащей раной.

Надо было обождать, пока соберется побольше крови, ведь слюна вампира обла­дает противокоагулирующими свойствами, и, хотя от укуса животного образуется всего лишь поверхностная царапина, кровь сочится удивительно сильно.

Ко мне подошел Чепе и вскользь заметил, что вампиры особенно неравнодушны к белым лошадям. И я вспомнил, что то же самое мне говорили в Гондурасе и что моя белая лошадь Мето чаще возвращалась с окровавленной шеей, чем гнедая и чалая, с которыми она вместе паслась. Проше всего это объяснялось тем, что белая ло­шадь гораздо заметнее.

Когда кровь потекла вдоль шеи беспечно жующей лошади и стала капать на зем­лю, я взял в руки фотоаппарат и нажал затвор — все сработало безукоризненно. Я вновь разразился проклятиями, но сразу же замолчал, чтобы не объяснять Чепе при­чину моих огорчений.