Наветренная дорога - [51]

Было уже половина десятого, именно тот час, когда по расписанию самолет дол­жен улететь. И хотя он еще не прибыл, я распрощался с буфетчиком и, неторопливо ловя по дороге ящериц, пошел на аэродром. Когда я подошел к маленькому зданию конторы аэродрома, агент, который стал взвешивать мой багаж, заявил, что в Чанги­ноле у самолета разладился мотор, но все же он скоро прилетит. Вдруг радист закри­чал:

― Ya viene![85] Он сейчас прилетит!

Вскоре с севера донесся рокот моторов. Ожидавшая публика поднялась со скаме­ек и начала суетиться вокруг багажа. Почти все пассажиры были зажиточными кре­олами и китайцами и направлялись в Колон. Только несколько человек, в том числе и я, летели в Панама–Сити. Какая- то девица, по профессии учительница, возвраща­лась домой в Сан–Андрес. Как только самолет пошел на посадку, большинство ожи­дающих схватили вещи и направились к самолету.

Я уселся на опустевшей скамье. Подчас я становлюсь легкомысленным. Вот и те­перь, когда мимо меня прошел мальчуган с ящиком через плечо, я, уловив чудесный запах пирога с ананасовой начинкой, купил себе кусок.

Летчик зарулил по полю и остановил самолет, боковой люк открылся, к нему подка­тили трап, и пассажиры, жмурясь от яркого солнечного света, стали выходить. Подо­шел агент авиалинии, пересчитал людей, внимательно заглянул в самолет и принял­ся изучать пачку документов, которую держал в руке. Нахмурившись, он начал бы­стро и волнуясь что‑то объяснять появившемуся в дверях летчику. Выразительно по­хлопывая по документам, он показывал рукой на группу людей, намеревавшихся влезть в самолет. Сначала летчик смотрел на агента с негодованием, которое потом сменилось отчаянием.

Через некоторое время появился второй пилот. Агент и летчик схватили его за руки и стали что‑то быстро говорить. Тогда пришел и его черед пожимать плечами и при­нимать безнадежное выражение лица.

Затем к ним присоединился механик, закончивший установку колодок под колеса, потом подошли три или четыре транзитных пассажира, и все дружно приняли уча­стие в бурной дискуссии, которая закончилась тем, что все умолкли, пожали плечами и безнадежно поникли Агент посмотрел в мою сторону, покинул находившуюся в уны­нии группу и, подойдя ко мне, заговорил по–испански:

― Извините, сеньор… — сказал он. — Придется повременить. Нам нужно уточнить вес.

― Для чего? — спросил я не очень приветливо.

― Слишком много груза, — пояснил он.

― Отлично, — сказал я. — Даже если и так, то не из‑за меня.

Впервые за долгое время на лице агента появилась слабая улыбка.

― О себе не беспокойтесь, — ответил он. — Дело касается местных пассажиров и их багажа. Задержка продлится не более получаса.

Я был просто счастлив, что принадлежу к числу пассажиров дальнего следования, хотя мне предстояло всего лишь пересечь Панамский перешеек и длина маршрута не превышала девяноста миль. Поблагодарив агента, я сунул рюкзак под стойку с ве­сами и направился в «Мирамар».

В кустарнике была нестерпимая жара, в джуке же гораздо прохладнее. Там я вновь заказал пива и продолжал наблюдать за старым рыбаком, который медленно огибал остров и смотрел в воду через ведро со стеклянным дном.

Спустя некоторое время взревели моторы самолета. Потом они затихли и снова взревели. Я быстро допил пиво, еще раз попрощался с буфетчиком и поспешил на аэродром.

Тревога оказалась ложной и объяснялась возней механика с одним из моторов, ко­торый извергал немыслимое количество голубого пламени.

По виду маленькой группы служебного персонала я понял, что вопрос о количе­стве груза продолжает оставаться все в том же тяжелом положении.

Все местные пассажиры очень волновались. Исключение составлял лишь дород­ный купец с лицом восточноиндийского типа, явившийся в мое отсутствие на аэро­дром и ныне с независимым видом восседавший на двух огромных чемоданах с об­разцами товаров. Служащие авиалинии бросали на него многозначительные взгля­ды, но купец чувствовал себя неуязвимым.

Надеюсь, вы успели заметить, что я не принадлежу к числу чужестранцев–гринго, которые, путешествуя в тропиках, ищут, над чем бы поиздеваться. Такой тип гринго существует, и, право, надо бы отбить у него охоту к глумлению.

Я люблю тропики и люблю жителей Центральной Америки. Обычно я всегда пони­маю, что заставляет карибов поступать на свой лад, и почти всегда считаю их моти­вы заслуживающими уважения. Они зачастую вселяют в меня бодрость, а потому я очень люблю всякие события, связанные с путешествиями в этих далеких и глухих местах.

Но, говоря чистосердечно, на авиалиниях Центральной Америки существует одна особенность, которую я не могу постичь. По непонятным причинам в любом рейсе, как правило, наибольшее изумление вызывает вес груза. Более всего ему удивляет­ся летчик, который, пробежав глазами перечень пассажиров и груз, неожиданно це­пенеет и бросает на местного агента взгляд, полный укоризны. Начинается спор, в котором принимает участие весь служебный персонал, находящийся в пределах слышимости человеческого голоса.

В разгар событий обычно появляется какой‑нибудь особенно толстый или позже всех прибывший местный пассажир, который, как купец в описываемом мною эпизо­де в Бокас–дель–Торо, становится центром всей проблемы. Но именно он использу­ет каждую возникающую паузу, чтобы вежливо рассказать о достоинствах других рейсов и средств передвижения. Когда же становится ясно, что этот пассажир, яв­ляющийся причиной перегрузки, остается твердым как алмаз и что сделать с ним ни­чего нельзя, встревоженный служебный персонал начинает проявлять дух смирения, а разговоры стихают и прекращаются. Тогда взоры пассажиров и всех присутствую­щих обращаются к летчику. И перед вашими глазами пилот преображается, меняя характер, как сорочку: Он дает понять зрителям, что готов совершить подвиг и подни­мет самолет в воздух.