Навеки твой, Лео - [28]

Однажды я переночевала в приюте для бездомных в центре города, но посреди ночи какой-то старик попытался залезть ко мне в кровать, и еще кто-то стащил у меня туфли, которые я оставила у кровати. Я не могла рисковать тем, что сопрут и всю наличность, деньги, скопленные на квартиру. Пришлось бы начинать все сначала, а это было немыслимо.

Наконец я смотрю на Джейка. Выражение его лица становится жестким, челюсти сжимаются. Но я все равно продолжаю. Меня будто прорвало, не могу остановиться.

— К концу месяца я собрала достаточно, чтобы внести залог за любую из тех квартир, что я присмотрела. Я обзвонила все и выбрала ту, в которую можно было переехать в тот же день. Так и спала на полу, подложив под голову рюкзак и накрывшись стареньким розовым одеялом, которое таскала с собой с детства. До тех пор, пока не смогла позволить себе подержанную мебель. А на следующий год получила аттестат зрелости, ведь я переехала и начала работать до того, как окончила школу.

Он слушает меня по-прежнему внимательно, берет мою руку и сжимает, ободряюще улыбается, но его лицо остается напряженным. В глазах что-то похожее на затаенную боль.

Пока я говорила, Джейк потихоньку занимался делом: два приправленных стейка лежат на сковороде, он режет несколько красных картофелин на четвертинки и споласкивает их над раковиной.

— Хочешь, я этим займусь? — спрашиваю я, кивая на картошку.

— Нет, хочу, чтобы ты сидела на месте, отдыхала, пила вино и разговаривала со мной. — Теперь он улыбается. — Ты через многое прошла, Эви, — говорит он, глядя на меня грустными глазами.

— Да, но, видишь ли, в некотором смысле мне повезло.

Он хмурится.

— В каком смысле?

— Ну, — я наклоняю голову, собираясь с мыслями, — как, по-твоему, многие ли приходят в конце дня в свою квартиру, какой бы маленькой и простецкой она ни была, оглядываются вокруг и чувствуют себя счастливейшими людьми в мире? Многие ли действительно ценят то, что у них есть, потому что знают, каково это — не иметь абсолютно ничего? Я прошла через многое, чтобы получить то, что у меня есть, и я никогда не принимаю то, что у меня есть, как должное. Это моя награда.

Он пристально смотрит на меня, и в его глазах я вижу огонек, похожий на гордость. Не понимаю, с чего бы, но мне это приятно. Наконец он тихо говорит:

— Мне бы в голову не пришло так это повернуть.

Несколько минут мы оба молчим; он складывает картофель в миску, наливает немного оливкового масла, открывает ящик, достает специи и посыпает картошку. Размешивает все ложкой и выкладывает на противень.

Он поворачивается к плите, крутит датчики и ставит противень в духовку, а я смотрю, как мышцы его спины напрягаются под футболкой и обозначают красивые ягодицы, и спрашиваю себя, почему босой мужчина в джинсах выгладит так сексуально.

Я делаю еще глоток вина.

Он достает из холодильника пакет с салатом «Цезарь», плюхает его на стойку и подмигивает:

— Извини уж, тут не все домашнего приготовления.

Я смеюсь.

— Ладно тебе. Я и так под впечатлением.

— Впечатления прибереги на потом, пока не попробуешь. — Он усмехается, настроение у него явно улучшилось.

Он переворачивает бифштексы, размешивает салат в миске и говорит:

— Эви, ты очень хвалила свою подругу Иву. Расскажи мне о ней. — Он смотрит на меня острым, сосредоточенным взглядом.

— Я опять слишком много говорю о себе. Почему так происходит каждый раз, когда я с тобой?

— Доставь мне удовольствие, это меня зачаровывает.

Я закатываю глаза. Это я-то его зачаровываю. Тем не менее отвечаю:

— Я рассказывала Иве истории, когда мы были маленькими и жили вместе в приемной семье. Она любила их, даже когда мы стали взрослыми, и, рассказывая, я как бы очищала ее от всего дерьма, в которое она вляпывалась: ломки, разборки с дружками и прочее. — Я машу рукой, пытаясь отогнать тут же нахлынувшие образы. — Даже став взрослой, она то и дело просила рассказать ей одну из сказок. Она их все помнила по названиям, даже в совершенно обдолбанном состоянии.

Джейк кивает.

— Похоже, она чувствовала уверенность от того, что эти сказки были для нее. Наверное, в жизни ей мало что принадлежало. Это прекрасно, Эви, — мягко говорит он.

Я молча смотрю на него: на самом деле прекрасно то, как он говорит об этом.

— Вначале это были просто глупые детские россказни. У меня было живое воображение. — Я смущенно смеюсь. — И это мне очень пригодилось. Просто ребенок пытается постичь непостижимое, понимаешь?

Он кивает, как будто понимает; на самом деле, конечно, ничего он не понимает, но все равно приятно. Трудно объяснить, что значит расти в приемной семье, человеку, не имеющему понятия о детстве такого сорта.

Конечно, Джейк ничего не рассказывал мне о своем детстве, поэтому я не знаю, как он воспитывался. В семье явно водятся деньги, так что это совсем другой мир, по крайней мере в этом отношении.

— Ты расскажешь мне о Лео? — спрашивает он.

Я делаю глоток вина.

— Джейк, сегодня я много чем поделилась с тобой, это было приятно и удивительно, потому что я редко вспоминаю свое прошлое, но может быть, отложим Лео до следующего раза? Хорошо?

Я не говорю ему, что мне кажется, будто я каким-то образом предаю Лео, хотя умом понимаю, что это смешно. Он бросил меня давным-давно, и вообще его больше нет на свете. Я внутренне съеживаюсь от этой мысли. Джейк смотрит на меня несколько секунд, мне становится неуютно от этого взгляда, и я спрашиваю, о чем он думает.