Навеки моя - [96]

Эри спустилась за ним в кухню и заметила аккуратно сложенные вещи для операции: чистая тряпка, антисептики, бинт, полоски кожи, три ножа с наточенными, как бритва, лезвиями и ручная пила. Из чайника на плите шел пар. Рядом с плитой стоял еще один чайник. Бартоломью положил Хестер на стол и укрыл ее одеялом.

– Это все действительно необходимо? – Эри жестом указала на приготовленные инструменты. – Разве доктор Уилле не принесет своих инструментов?

– Он, конечно, принесет. Но если он не прибудет в ближайшее время, то я сам сделаю операцию. Эти красные полосы – видишь, они доходят почти до паха, – если они подымятся выше, будет слишком поздно.

– Бартоломью, а сможешь ли ты сделать это? Это же так ужасно…

– А что, мне просто смотреть, как она умирает? – огрызнулся он.

– Нет, конечно же, нет.

Она прикрыла рот руками. Мог ли он поверить в то, что она хочет, чтобы Хестер умерла? Ее недавний брак с Причардом можно было бы аннулировать по причине отсутствия брачных отношений. А тогда, если Хестер не будет мешать, она и Бартоломью могли бы быть вместе. Но она никогда не захотела бы получить Бартоломью ценой чьей-то жизни. Даже ценой жизни Хестер.

– Что происходит? – послышался слабый голос со стола.

Оба повернулись к Хестер. Она смотрела на все происходящее глазами, затуманенными болью и опием. Эри взглянула на Бартоломью. Она хотела, чтобы Хестер от него услышала ответ на свой вопрос. Бартоломью посмотрел на жену взглядом, полным страха, вины и боли.

– Доктор еще не приехал, Хестер. Но мы не можем больше ждать, может быть слишком поздно.

Хестер вздрогнула:

– Слишком поздно для чего?

Он взял в ладони ее руку. Она была ледяная. Он потер ее, пытаясь согреть. Как он хотел, чтобы можно было предпринять что-нибудь другое, а не то, что он должен был сделать!

– Мы не можем спасти твою ногу, Хестер. Мы должны ее ампутировать. Если мы не сделаем этого, ты умрешь.

Ужас отразился на лице Хестер.

– Ампутировать ногу? Нет. Лучше дайте мне умереть. Не…

– Я не могу так поступить, Хестер. Я не могу просто сидеть и смотреть, как ты будешь страдать, наблюдать, как яд расходится по твоему телу, чтобы закончить твои страдания смертью.

– Я не заслуживаю жизни. Грех! Господь наказывает меня за грех! – лицо Хестер вспыхнуло. Она попыталась подняться, но тут же упала, не в силах бороться со слабостью.

Никогда раньше Бартоломью не видел, как его жена плачет. Она была женщиной до бесчувствия строгой как с собой, так и с окружающими, хотя никто, кроме него, не знал ее секрета, ее прошлого, которое не давало ей покоя. Теперь в его глазах она была уже не бесчувственной стервой, а человеком, убитым жестокой прозой жизни. Какую часть этой жестокости и боли принес ей он? И сможет ли он простить себя, если… если она умрет?

Эри губкой вытерла лицо Хестер и попыталась успокоить ее. Пальцы Хестер судорожно вцепились в одеяло, а голова металась по подушке. На секунду Бартоломью застыл, пытаясь заглянуть в свою душу и найти там мужество сделать то, что он должен сделать. Затем он опустил ножи и пилу в кипяток.

– Приведи Сима, – одну за одной Бартоломью зажег все лампы, которые он принес в комнату. – Он может нам понадобиться, чтобы держать ее, пока мы будем ее привязывать.

Когда Эри повернулась, чтобы уйти, он нежно положил ей руку на плечо и посмотрел на нее долгим взглядом. Его лицо смягчилось, и он почти улыбнулся.

– На улице сильный ветер. Будь осторожна и держись за ограждения.

Эри увидела в его измученных глазах мольбу, не высказанную словами: «Береги себя. Я не хочу потерять и тебя». По руке, нежно ласкавшей ее лицо, она почувствовала, как дрожит его тело.

– Бартоломью, ты уверен, что мы правильно поступаем?

– Да, я уверен, – но дрожь в его теле говорила об обратном. Он был напуган. Его пугала как попытка путем такой ужасной хирургии попытаться спасти жизнь Хестер, так и бездействие. Эри стало жаль его, но она ничем не могла помочь ему, лишь четко выполнять то, что Бартоломью просил ее сделать. У двери она остановилась.

– Бартоломью, а что случилось с ребенком Хестер?

– Вот это действительно был грех, – сказал он. – Она родила в лесу, затем она отнесла ее на городскую свалку и бросила там. Это была девочка.

Эри с усилием вздохнула:

– Но разве никто не нашел и не подобрал ее? Разве никто не искал ее? Все же знали, что у Хестер будет ребенок.

– Жизнь слишком тяжела в этой части Джорджии, – это было все, что он сказал. Боясь спросить еще о чем-то, Эри вышла из дома, мягко закрыв за собой дверь.

Когда все было готово, они привязали Хестер к столу кожаными ремнями – один через плечи, другой через бедра. Она слабо пыталась сопротивляться, все время что-то бормоча о грехе, любви и Ленни Джое. Бартоломью открыл Хестер рот и плеснул ей бренди с раствором опия, затем слегка сдавил горло, чтобы она сделала глоток. Это всего лишь притупит боль. Эри промыла водой пораженную, ногу, затем для дезинфекции протерла ее влажной тряпкой, смоченной в горячей воде с карболкой. Бартоломью положил стерилизованные инструменты, ветошь и бинт на маленький стол рядом, чтобы все было под рукой. Неожиданно Хестер застыла. Она увидела пилу, ее глаза-стали дикими от ужаса и буквально выкатились из орбит. Затем она открыла рот и закричала во всю силу своих легких. Пена появилась у нее изо рта и покатилась по щекам.