Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе - [33]

Тщеславная радость от сверхъестественных вещей побуждает душу «обманываться самой и обманывать»; душа лишается веры и падает жертвой тщеславия или иной тщеты. Ошибки происходят оттого, что только благодаря высокой проницательности и Божественному просвещению душа может познать, «фальшивы ли эти дела или истинны и как и в какое время их следует исполнить». Но на пути познания стоит завышенная оценка подобных трудов: удовольствие притупляет рассудок, а страсть побуждает как можно скорее добиваться радости и творить эти дела не ко времени. Вместе с этими дарами Бог наделяет человека благодатью и просвещает, чтобы он знал, когда и как их нужно употребить. Но люди в своем несовершенстве не соблюдают Божественную волю и не сообразуются с тем, как и когда Бог хочет совершить сверхъестественные дела. Так становится возможным неправильное и несправедливое обращение с Божьими дарами. Кроме того, из-за тщеславной радости от чудес происходит и то, что их зачастую совершают силами, которые исходят не от Бога. «Если бес видит, что человека привлекают эти дела, он открывает… широкое поле для своей деятельности, дает много поводов и внедряется множеством способов… Посему тот, кто имеет сверхъестественные милости и дары, должен отделить жадность и наслаждение от их использования, освобождаясь от желания их применять… Ибо Бог, даровавший их ему сверхъестественно для пользы Церкви и ее членов, будет так же сверхъестественно побуждать его, как и когда их нужно употребить… Потому что Он хочет, чтобы человек ожидал побуждения Духа и Божественного действия в своем сердце, ибо каждое добро-деяние должно быть совершено по Его силе».

Отступление от веры вследствие подобных дел прежде всего затрагивает ближних того, кто их творит. Тот, кто хочет совершить чудо, не сообразуясь со временем и обстоятельствами, совершает тяжкий грех, потому что искушает Бога. Если попытка не удается, вера ослабевает и рождается пренебрежение. Но можно и самому пострадать от вреда, наносимого тем, что в такой вере будет мало заслуги. «Чем больше знамений и свидетельств, тем меньше заслуги в том, чтобы верить». Все указывает на то, что Бог не любит открывать Себя в чудесах. Если Он и делает это, то только «когда они исключительно необходимы кому-то, чтобы уверовать, или из других побуждений, связанных с Его прославлением или прославлением святых… Много теряют в вере те, кто любит эти сверхъестественные вещи».

Душа, которая отказывается от подобных радостей, прославляет Бога и поднимается над собой. Бог возвеличивается в душе, когда «сердце отделяется от всего, что не есть Бог». Но одновременно возвышается и душа, обращаясь к одному лишь Богу. Он открывает ей Свое величие и благородство и сообщает ей, чем Он является по Своей сути. «Воистину, если Бог восхваляется, когда радость души не направлена ни на одно творение, то еще более Он восхваляется в презрении к подобным чудесным вещам». Бог тем больше прославляется, чем больше Ему доверяют и служат без всяких знамений и чудес. «Душа верит Богу больше, чем Его знамения и чудеса могут ее заставить». Так она приходит к более чистой вере. Бог дарует ее душе в изобилии, а также умножает надежду и любовь. «Душа наслаждается Божественными и возвышенными познаниями посредством темной, обнаженной веры и великой радостью любви посредством милосердия, которого не обретает воля ни в чем, кроме Бога живого, и удовлетворением памяти посредством надежды.

Все это – величайшая польза, которая субстанционально и непосредственно служит полному единению души с Богом».

Более всех остальных к единению с Богом ведут духовные блага. Они «помогают Божественным вещам и общению души с Богом». Это могут быть блага сладостные и горестные, вещи, ясно и четко познанные, или неясные и темные. Святой говорит здесь только о сладостных благах, о вещах ясных и определенных. (О других он предполагает сказать позднее.) К воле относятся те же правила, что и к разуму и памяти, поскольку ни разум, ни память не могут ничего принять или отвергнуть без участия воли. И если они должны быть от чего-то очищены, то и воля не должна находить в этом никакой радости.

Блага, которые дают воле ясную сознательную радость, могут быть побуждающими, вызывающими, направляющими или совершенствующими. К побуждающим относятся изображения и статуи святых, проповеди и обряды. «С иконами и статуями связано много тщеты и суетной радости», когда люди «влагают свою радость скорее в их живопись и убранство, чем в то, что они представляют». Тогда «радуется и наслаждается только чувство, в то время как любовь и удовлетворение воли остаются без внимания». Некоторые доходят даже до того, что облачают статуи святых в наряды, соответствующие духу века сего, «что было и остается омерзительно для святых». При этом благоговение души относится «к кукольному наряду» и привязывается к нему, как к изображенному кумиру. Есть и такие, кто «не насыщается обилием образов и не находит себе места без иконы или статуи и такого-то и такого-то письма и убранства, что доставляет удовольствие их чувствам, а благочестие таких людей очень мало». Но при правильном использовании «иконы имеют большое значение для богослужения и необходимы, чтобы направить волю на истинное благоговение». Для этой цели и для прославления святых Церковь и благословила их использование. «Потому нужно отдавать предпочтение тем, которые передают истинный и живой образ и направляют волю к благоговению». «Благочестивый» направляет свое благоговение прежде всего к вещам невидимым. Он довольствуется ограниченным количеством икон, предпочитая те, «которые более согласуются с Божественным, чем с человеческим, и… уподобляет Божественному их и себя через них. Святые, изображенные на этих иконах, облачены в одеяния другого века, а не по моде этого». Такой человек «не привязывает к иконам своего сердца, и если их отнять, он не слишком огорчится, потому что ищет внутри себя живой образ Христа Распятого… лишаясь их, он остается спокоен… даже если они помогали ему скорее вознестись мыслями к Богу. Их потеря не нарушает его мира… Не следует допускать, чтобы то, что должно заставить дух воспарить к Богу, полностью поглощало чувство и оно целиком погружалось в радость от этого орудия. Орудие же, предназначенное только для помощи духу, из-за нашего несовершенства служит не меньшим препятствием, чем собственническая привязанность к любой другой вещи».