Наука и техника, 2007 № 10 (17) - [53]
После Крымской войны Британия заняла более изоляционистскую позицию в отношении Европы, чем прежде. В начале 1860-х годов британская общественность утвердилась во мнении, что немало стоившая Крымская война «ради защиты турок от русских» была пустым расточительством, поспособствовавшим к тому же росту престижа Франции. Многие политики пришли к тем же выводам. Это удержало Англию от вмешательства во время польского восстания 1863 года. Такая позиция Британии обозначила конец (по крайней мере в европейских делах) англо-французского союза. Это не пошло на пользу британскому правительству, так как скорым последствием стало унижение Великобритании из-за Шлезвиг-Гольштейнского вопроса в 1864 году. Пальмерстон и министр иностранных дел лорд Джон Рассел, пытаясь заставить Австрию и Пруссию отвести войска с территории герцогств, прибегли к угрозе применения силы. Но без поддержки Франции сама Британия не обладала достаточной силой для осуществления угрозы. Военно-морская мощь не могла оказать должного влияния, а численность экспедиционного корпуса не превзошла бы и 20 тысяч человек. Естественно — блеф был распознан, хотя бы потому, что Уайтхолл столкнулся здесь с таким реалистом, как Бисмарк, грубо заявившим, что если британская армия высадится, то он пошлет свою полицию арестовать ее. Британцам пришлось стерпеть эту оплеуху, что неизбежно ослабило их престиж и усилило уже существовавшую тенденцию к изоляционизму.
Благодаря описанным переменам в Европе и британской реакции на них, соперничество Британии и Франции неминуемо сходило на нет хотя бы потому, что невмешательство означало меньшее внимание британцев к континентальной дипломатии французов. Но эти же перемены на континенте привели к тому, что возможная опасность со стороны Франции снизилась. Возвышение объединяющейся под руководством Бисмарка Германии представляло серьезную проблему для Франции. Как было заявлено в британском парламенте в 1866 году: «У Франции появился новый соперник, и ее неизбежное противостояние с объединенной Германией станет залогом нашей безопасности и покоя».
Батарейный броненосец “Suffren”
Может показаться странным, но во Франции снижением остроты военно-морского противостояния были удовлетворены едва ли не в большей степени. Был период, около 1860 года, когда некоторые французские морские офицеры надеялись, что Франции удастся удержать лидерство в военном кораблестроении. Но этот период был короток. Британские финансовые и промышленные ресурсы, будучи задействованы в гонке, быстро заставили мечтателей осознать тщетность своих надежд. Но французы и так считали, что достигли немалого. В 1840-х годах у них было достаточно поводов полагать, что британцы без должного уважения относятся не только к Франции, но и к боевым качествам и мощи La Royale. Но уже в начале 1860-х у британцев были основания считать, что флот соперника едва ли уступает их собственному. Конечно, знающие люди понимали, что Royal Navy остается более многочисленным, но французский флот слишком близко подобрался к нему, слишком часто становился причиной потрясений и неприятных открытий, чтобы британцы могли по-прежнему его презирать. В указанный период оба флота рассматривали друг друга как почти равные — что стало настоящим бальзамом для уязвленной гордости французов, смягчило воспоминания о высокомерном отношении британцев и приглушило жажду реванша.
Возможно, что нечто подобное произошло и в отношении баланса сухопутных сил. Основной причиной страхов британцев на протяжении 40-х годов была мощь французской армии. Британская была гораздо малочисленнее, немалая ее часть находилась за пределами метрополии, посему удачная высадка французов могла сделать положение безнадежным. Действия британской армии в Крыму сильно подорвали ее репутацию. Когда в конце 1850-х французы оказались близки к тому, чтобы получить численное преимущество на море, морское вторжение стало практически возможным. Но вскоре ситуация изменилась. Во-первых, паника вызвала усиление мощи британского флота. Во-вторых, была начата программа постройки укреплений для защиты верфей от атаки с суши. B-третьих, была организована мощная добровольная армия. В итоге разрыв между армиями соперников заметно сократился. Британцы, равно как и французы, полагали, что извечная слабость была устранена, что не могло не укрепить самоуверенность обеих сторон.
Батарейный броненосец “Colbert”
Как в 1840-х годах наблюдался непрерывный рост бюджета обоих флотов, так в 1860-х — во всяком случае, после окончания всплеска кораблестроительной активности в начале десятилетия — можно было заметить его снижение. Оба министерства финансов постарались извлечь выгоду из ослабления соперничества и вынудили моряков экономить как на постройке, так и на развертывании и готовности кораблей.
С 1861 по 1869 год французский военно-морской бюджет сократился с 230 до 180 миллионов франков, британский — с 12,5 миллионов фунтов до 10. По различным причинам, в основном — из-за роста стоимости кораблей, расходы так и не снизились до того уровня, на котором они находились до начала соперничества. (Бюджеты обоих флотов за 1840 год составляют едва ли половину от бюджетов 1869 года). Здесь вновь проявляется одна из особенностей гонок вооружений — после того, как пик пройден и угроза миновала, расходы военных ведомств стабилизируются на новом, прежде недостижимом уровне.
