Наука и техника, 2006 № 05 (5) - [22]

«Этот период в истории царизма известен под названием «бироновщины». Впрочем, роль самого Бирона в государственной жизни не следует преувеличивать. Больше всего любивший конюшню и грубые удовольствия, он не очень утруждал себя вмешательством в государственные дела. Но близость Бирона к императрице, взяточничество и безудержная роскошь, покровительство иноземцам и неуважение к российскому дворянству, личная грубость и мстительность — все это делало его как бы олицетворением царствования Анны… Бироновщина изобилует жестокими казнями и мучительными наказаниями, не миновавшими и часть «благородного сословия». Шпионы рыскали повсюду, как никогда прежде распространялись доносы. Малейшее подозрение в неуважительном высказывании об императрице и Бироне и вообще о влиянии иноземцев при дворе и в стране влекли за собой «слово и дело», а затем пытки в Тайной канцелярии. Пытки доводили до умопомешательства…»

Теперь мы хотели бы ознакомить читателя с другими более современными взглядами историков на этот вопрос и развеять некоторые сложившиеся стереотипы.

Первым является стереотип о том, что бироновщина — это засилье иностранцев, преимущественно немцев, которые, по эффектному выражению В.О. Ключевского, посыпались в Россию, как сор из дырявого мешка. Между тем хорошо известно, что немцы «посыпались» в Россию задолго до царствования Анны и их количество никогда не угрожало национальному существованию русского народа. Они приезжали в Россию с незапамятных времен, чтобы служить русским царям на разных поприщах. Петр Великий широко открыл дверь иностранцам со всей Европы, поручая им ответственные посты, награждая за усердие чинами и орденами.

Конечно, иностранцы были разные. Одни (наемники-ландскнехты) приезжали за длинным рублем и равнодушно уезжали из этой страны в любую другую. Для других Россия становилась второй родиной, здесь они находили славу, деньги, уважение. Все сказанное выше можно распространить и на анненский период. Из русской истории уже нельзя выкинуть блестящие имена великих ученых, художников, музыкантов, чьими трудами также создавалась великая русская культура. В анненское время это академики Делиль, Эйлер, Вернулли, Байер, Гмелин, Крафт, архитекторы отец и сын Растрелли, Трезини, художники Валериани, Перезенотти, музыкант Арайя. А разве можно забыть, что француз Ланде создал для русских детей первую балетную школу, датчанин Беринг совершал свои выдающиеся плавания, немец Миллер собирал сведения о русских дворянских фамилиях? Да и гибли иностранные офицеры на войнах, которые вела Россия, не реже, чем русские их сослуживцы. И не было особенного засилья иностранцев на службе в государственном аппарате и армии. Так, в 1729 г., накануне бироновщины, в армии был 71 генерал, из них иностранцев — 41, т. е. почти 58 процентов. В 1738 г. иностранцев среди генералов было почти поровну с русскими: соответственно 31 и 30 человек. Иначе говоря, в армейских верхах иностранцев в этот период не стало больше, как можно подумать, прочитав приведенные выше цитаты.

Наталья Борисовна Долгорукая (1714–1771). Была дочерью фельдмаршала Б. П. Шереметева — сподвижника Петра I.

Еще более поразительная картина сложилась на флоте. К концу бироновщины число иностранных капитанов, выводивших корабли в море, резко уменьшилось — их заменили русские морские офицеры. И условия службы иностранцев были не легче, чем русских. Именно при Анне был отменен введенный Петром Великим указ о жалованье иностранцев, которое превышало жалованье русских в два раза. Это было достигнуто соответствующим повышением жалованья русских офицеров. Инициатором этой важной меры был немец Миних. Он же запретил в 1732 г. брать на вакантные места в армии иностранцев с тем, чтобы дать возможность вернуться в полки русским офицерам из распущенной армейской группировки в Персии.

Если же перейти к придворной сфере, то мы, действительно, увидим, что на первых местах у трона закрепились иностранцы по происхождению: Бирон, Миних, братья Левенвольде, Остерман. Но все они, кроме Бирона, начали служить при Петре, а отец братьев Левенвольде, в младенчество их, присягнул вместе с лифляндским дворянством на верность Петру Великому и России; так что зловредные братья не были в чистом виде иностранными наемниками, вроде Миниха. Конечно, обилие иностранцев на первых ролях при Анне не могло не броситься в глаза с первых шагов императрицы в России и не вызвать недовольства у русской знати. Но примечательно, что это недовольство имело основанием не оскорбленное национальное чувство, а то, что знать оттеснили новые «любимцы». Весной 1730 г. английский резидент Рондо писал в Лондон: «Дворянство, по-видимому, очень недовольно, что Ее величество окружает себя иноземцами. Бирон, курляндец, прибывший с нею из Митавы, назначен обер-камергером, многие другие курляндцы пользуются большой милостью, что очень не по сердцу русским, которые надеялись, что им будет отдано предпочтение».

Граф Павел Иванович Ягужинский (1683-06.04.1736) первый генерал-прокурор Сената

В 1731 г. он сообщал: «Старорусская партия с большим смущением глядит на ход отечественных дел, а также на совершенное отсутствие доверия к себе со стороны государыни, которая вполне и решительно подпала влиянию своего фаворита графа Бирона. <…> Два старые гвардейские полка довольно громко ропщут на то, что царица и некоторые ее приближенные, по-видимому, более доверяют третьему — Измайловскому гвардейскому полку, чем им, хотя в состав их входят представители лучших русских фамилий».