Наука джунглей - [25]

Инспектирующий офицер, поддержавший меня в тот день на стрельбище Сука-Тал, позднее стал национальным героем и закончил карьеру как фельдмаршал Эрл Робертс. Когда я подвергался искушению (а это случалось много раз) поторопиться с выстрелом или поспешить с решением, воспоминание о том спокойном голосе, советовавшем мне не торопиться, удерживало меня от непродуманного шага, и я всегда буду благодарен за совет этому великому солдату.

Старшина, в течение многих лет железной рукой руководивший волонтерами Найни-Тала, был невысокого роста и толстый, с бычьей шеей и золотым сердцем. После нашей последней в том семестре муштровки на плацу он спросил меня, не хочу ли я получить винтовку. Удивление и восторг лишили меня дара речи, однако ответа не требовалось, и он продолжил: «Зайдите ко мне, прежде чем уедете на каникулы, и я выдам вам служебную винтовку и все снаряжение, какое пожелаете, при условии, что будете содержать оружие в чистоте и вернете отстрелянные гильзы».

Вот потому-то той зимой я приехал в Каладхунги вооруженный и не зная забот о боеприпасах. Винтовка, которую добрый старшина выбрал для меня, была хорошо пристрелянной, и хотя 450-й калибр, возможно, не лучший для мальчика, она мне хорошо послужила. Лук со стрелами позволял мне заходить в джунгли дальше, чем это позволяла рогатка, шомпольное ружье давало мне возможность проникать еще дальше; теперь же, когда у меня появилась винтовка, джунгли были открыты для меня, чтобы бродить там, где мне заблагорассудится.

Страх обостряет чувства животных, держа их начеку, придавая остроту радостям жизни; страх может играть ту же роль и для человека. Страх научил меня бесшумно передвигаться, взбираться на деревья, улавливать источники звуков; и теперь, чтобы проникать в самые укромные уголки джунглей и разгадывать новые тайны природы, было важно в равной степени научиться пользоваться глазами и ружьем.

У человека угол зрения — 180 градусов, когда же находишься в джунглях, где возможна встреча с любыми формами жизни, включая ядовитых змей и раненых животных, необходимо тренировать свои глаза, чтобы научиться видеть и за пределами поля зрения. Легко заметить движение прямо впереди себя и отреагировать на него, но на границе поля зрения очертания всегда нечеткие, смутные. Именно эти неясные, неотчетливые движения и представляют наибольшую опасность, их-то и следует остерегаться. Никто в джунглях не бывает намеренно агрессивен, но обстоятельства могут заставить некоторых существ напасть на вас, и, чтобы быть готовым к подобного рода случайностям, глаз должен быть тренирован. Однажды стремительные движения раздвоенного языка кобры в дупле дерева, а в другой раз движения кончика хвоста раненого леопарда, лежащего за кустом, вовремя предупредили меня, что кобра собирается нападать, а леопард прыгнуть. В обоих случаях я смотрел прямо перед собой, а эти движения происходили на самом краю моего поля зрения.

Шомпольное ружье научило меня экономить боеприпасы, и теперь, когда у меня была винтовка, я решил, что слишком расточительно практиковаться в стрельбе по неподвижным мишеням, поэтому я стрелял кустарниковых кур и павлинов и могу припомнить только один случай, когда птица была непригодна для обеда. Я никогда не жалел потраченного времени или усилий, когда подкрадываешься к птице или прицеливаешься, и, достигнув достаточной точности при стрельбе из винтовки, чтобы направить тяжелую пулю туда, куда задумал, я стал уверенно охотиться в тех уголках джунглей, в которые до этого боялся вторгаться.

Один из этих уголков, известный в семье как «Лесная ферма», представлял собой компактный участок деревьев и кустарников длиной в несколько миль, где, говорили, «кишат» кустарниковые куры и тигры. Что касается кур, это не было преувеличением — нигде я не видел этих птиц в таком количестве, как тогда на «Лесной ферме». Часть дороги Кота-Каладхунги проходила через «Лесную ферму», и, как рассказывал мне через несколько лет старый почтальон, именно на этой дороге он видел следы когтей Повальгарского холостяка.

Я обходил «Лесную ферму» во времена лука и дробовика, но так было до тех пор, пока я не вооружился винтовкой 450-го калибра, что позволило мне набраться достаточно храбрости и раскрыть секреты этих густых джунглей, заросших подлеском. Через джунгли тянулось глубокое и узкое ущелье. Идя как-то вечером по ущелью с намерением подстрелить на обед птицу или же дикую свинью для наших крестьян, среди шороха сухих листьев в джунглях я различил царапанье кустарниковой курицы, донесшееся справа. Взобравшись на торчащий среди ущелья большой камень, я присел и, осторожно приподняв голову над краем, увидел около двадцати или тридцати кормящихся кур, которые двигались ко мне, возглавляемые старым петухом в полном оперении. Выбрав петуха как мишень, я ждал, держа палец на спусковом крючке, пока его голова не окажется на одной линии с деревом (я никогда не стрелял в птицу, не будучи твердо убежден в том, что пуля не пролетит мимо цели), когда слева услышал шаги крупного зверя и, повернув голову, увидел большого леопарда, спускавшегося по склону холма в мою сторону. Дорога на Кота пролегала здесь через холм, на двести ярдов возвышавшийся надо мной, и было совершенно ясно, что леопард испугался чего-то на дороге и теперь стремительно мчался в поисках какого-либо укрытия. Куры тоже увидели его, и, как только они взлетели, громко хлопая крыльями, я развернулся на камне, чтобы оказаться к леопарду лицом. Не заметив во всеобщем переполохе моего движения, зверь несся прямо на меня. Оказавшись совсем рядом, он замедлил бег и направился к дальнему от меня краю ущелья.