Научная революция XVII века - [29]
Итак, повторим, что система Птолемея позволила с достаточной точностью предсказывать положения планет на небосводе, а также моменты равноденствий и затмений. С другой стороны, эта геоцентрическая система в высшей степени устраивала католическую церковь, так как она могла служить философской основой для представления о человеке как венце божественного творения и потому помещенного в центр мироздания.
Однако по мере развития цивилизации требования к точности астрономических предсказаний все более возрастали, приходилось вводить добавочные эпициклы, чтобы согласовать теорию с наблюдением, а это чрезмерно усложняло и без того достаточно громоздкие расчеты. Уже в XIII в. кастильский король Альфонсо X, имея в виду эти трудности, высказывался в таком духе, что даже он мог бы дать Богу при создании мира совет, как его устроить попроще.
В середине XV в. наступает эпоха великих географических открытий. Развитие торговли неизбежно приводит к стремлению расширить рынки и освоить новые территории, а прогресс мореплавания требует улучшения астрономических приборов для ориентировки в океане, а также составления таблиц, по которым можно было бы определять координаты корабля, причем главной трудностью оставалось определение широты. В течение трех веков для ориентировки корабля, как и вообще для определения положения планет на небесной сфере, использовались альфонсинские таблицы, составленные по указанию Альфонсо X еще в 1252 г. В 1474 г. в Нюрнберге были напечатаны «Эфемериды» Региомонтана, а следующее их издание содержало также и таблицы для определения широты места. Региомонтан, а также его учитель Георг Пурбах занимают одно из ключевых мест в истории науки в период, предшествующий научной революции. Их деятельность была тесно связана с двумя мощными общественными факторами развития науки — реформой календаря и великими географическими открытиями.
Георга Пурбаха (вернее, Пойрбаха) известный историк физики Ф. Розенбергер называет «родоначальником знаменитых немецких астрономов». Наиболее замечательное произведение Пурбаха — «Новая теория планет», напечатанная в пятнадцати выпусках, начиная с 1460 г. Это сочинение представляет собой наиболее компетентное изложение греческой астрономии, причем там впервые была сделана попытка соединить физику аристотелевского космоса с кинематикой планетных движений Птолемея, т. е. представление о твердых гомоцентрических сферах с теорией эпициклов. Но, по-видимому, самое замечательное достижение Пурбаха в астрономии связано с пропагандой и разработкой теории Птолемея, и в том числе с переводом «Альмагеста». Как говорилось выше, впервые в Европе «Альмагест» стал известен в XII в. благодаря переводу с арабского, сделанного Герардом Кремонским. Этот перевод, однако, не получил большого распространения. В XV в. нашелся греческий текст сочинения Птолемея, но перевод, сделанный в начале века Георгием Трапезундским, оказался неудовлетворительным.
Неудовлетворительность перевода Георгия Трапезундского была ясна уже его современникам. Архиепископ Никеи Виссарион, фактически принявший католичество на Флорентийском «объединительном» соборе (за что он был возведен папой в сан кардинала), переехал в Рим и привез с собой принадлежащий ему греческий текст «Альмагеста», а затем обратился к Пурбаху с предложением о новом переводе. К несчастью, Пурбах не знал ни арабского, ни греческого и до сих пор поправлял прежние переводы, исходя из своих астрономических познаний. Но теперь Виссарион предложил Пурбаху поехать в Италию для изучения греческого, на что тот с радостью согласился. Однако внезапная смерть помешала Пурбаху исполнить свой замечательный замысел.
Тем не менее планируемый Пурбахом перевод «Альмагеста» все же был сделан благодаря трудам его ученика Региомонтана.
Иоганн Мюллер был родом из небольшого городка Кенигсберг в графстве Кобург, в средней Германии. По имени родного города он стал прозываться Региомонтаном. Двенадцатилетним мальчиком он поступил в Лейпцигский университет, а через три года переехал в Вену, где стал учеником, ближайшим сотрудником и другом Пурбаха, который завещал ему на смертном одре довести до конца перевод «Альмагеста». Так, в 1461 г. вместо Пурбаха в Рим поехал вместе с кардиналом Виссарионом Иоганн Мюллер. В Италии Региомонтан в совершенстве овладел греческим, и когда впоследствии в 1471 г. переехал в Нюрнберг, он принялся там за издание греческих математиков и астрономов в своем переводе с греческого на латынь. Состоятельный Бернард Вальтер, одаренный астроном и ученик Региомонтана, построил для своего учителя в Нюрнберге прекрасную обсерваторию, оснащенную замечательной мастерской, библиотекой и типографией. Типография представляла предмет особой гордости Региомонтана, так как он был также выдающимся инженером-печатником, сделавшим так много для усовершенствования типографского дела, что Петр Рамус считал его одним из изобретателей книгопечатания.
За несколько лет. проведенных в Нюрнберге. Региомонтан смог напечатать немногое — несколько своих переводов, «Теорию планет» Пурбаха и некоторые из своих собственных таблиц. Большинство же его сочинений было опубликовано лишь после его смерти, а многие были просто потеряны. В определенном отношении судьба Региомонтана напоминает судьбу его учителя Пурбаха. Как и Пурбах, Региомонтан был приглашен в Италию — папа Сикст IV задумал осуществить, наконец, реформу календаря и решил, что никто лучше Региомонтана не справится с этой задачей. Региомонтан, как и Пурбах, с радостью согласился. Возведенный папой в сан епископа регенсбургского, в 1475 г. он отправился в Рим, но осуществить задуманное ему было не суждено — в следующем году он умер.
