Научная фантастика - [18]

„Гм. Вот и я стал подопытным кроликом“.

— А почему бы и нет? Или вы считаете это ниже собственного достоинства? Как же надменны животные человеческого рода! Они вообразили, что во имя науки, служащей людям, можно истязать любое живое существо, кроме самого человека. Почему?

„Видимо, она проводила эксперименты на людях!“.

— Да. И на себе тоже. Во имя высшей гуманности. Я убеждена, что можно пожертвовать десятком человек во имя миллионов. Почему разным военачальникам дозволены эксперименты, то есть учения, на которых разрешаются потери — два процента личного состава, а ученым, видите ли, нельзя проводить совершенно безопасные опыты? Что важнее для человечества — учения, в которых будет взята какая-то там высота, или большая наука, служащая моральному прогрессу всего человечества? Не скрою, я этим занимаюсь. Хочу улучшить способность человека мыслить. Хочу, чтобы высокоорганизованная материя мозга перестала производить низкопробные мысли. Но, я вижу, вы устали и с трудом воспринимаете то, что я говорю. К тому же вас, наверное, угнетает обстановка. Я покажу вам вашу комнату, где вы сможете отдохнуть.

Часть стены отодвинулась, открыв сонное озеро. Пара огромных лебедей плавала среди лилий и водорослей. Плакучие ивы касались воды ветвями. Ведьма пошла по воде. Я последовал за ней, и у меня тоже получилось. Вода оказалась просто… полом. А лебеди — исключительно удобным ложем.

Проснулся я с приятным ощущением, что спал в лодке средь тихих вод. Оглядевшись, я увидел, что лебедь находится на другом краю озера, — значит, он и в самом деле качал меня.

Стена отодвинулась, и я оказался в саду. Под деревьями на огромной шляпке гриба-лисички был накрыт завтрак. Фрукты, мед, молоко, масло… Как только я принялся за еду, к столу подошел большой черный кот, любезно кивнул — по крайней мере так я истолковал его жест, — пригладил усы и уселся на соседний стул.

„Ну конечно, что за ведьма без черного кота! Не хватает только метлы со ступой!“.

— Она справа от вас, — раздался голос мадемуазель Ведьмы.

К стволу дерева была прислонена старая щербатая метла с длинной ручкой. Я засмеялся. Голос тоже.

— Реквизит. А кот воспитанный и вполне мог бы составить вам компанию.

Я поднес коту капустный лист, на котором лежали кусочки масла. Он взял лапой один кусочек и принялся лизать его, как дети мороженое. Забавное зрелище.

Я позавтракал.

„А что дальше?“.

Голос ответил:

— К сожалению, я занята и не могу уделить вам внимание, но я представлю вас одной даме, с которой вы давно хотите познакомиться. Идите за котом.

Кот привел меня в комнату, составленную старинной мебелью. Пока я рассматривал картины на стенах, в комнату вошла… Лусия Бермудес. Та самая. С портрета Гойи. Я не знал, что сказать загадочной и ироничной Лусии, но она искусно повела разговор, и за несколько часов я узнал о Гойе столько, сколько не каждый исследователь его творчества успевает узнать за всю жизнь. Мне вспомнилось, что я когда-то мечтал поцеловать загадочную Лусию, но теперь это показалось мне неуместным.

Мы вместе пообедали. Стол был накрыт по старинному испанскому обычаю, блюда щедро приправлены специями…

Когда же после обеда Лусия пошла отдохнуть, мне захотелось как можно быстрее выбраться на свежий воздух.

Вокруг ствола самого высокого дерева в саду вилась лесенка, а наверху, в самой его кроне, примостился домик, явно для наблюдений. Я поднялся наверх. С высоты ведьмин дом казался недостроенной дачей. Даже на бреющем полете с самолета нельзя было бы разглядеть его необыкновенную архитектуру.

Потом уже, спустя некоторое время, я спросил Ведьму, зачем ей понадобился такой ненормальный дом.

— В нем нет ничего ненормального. Он копирует природу, а в природе, как известно, все целесообразно и мудро. Природа не терпит абсолютно прямых линий и углов и разрушает их гораздо быстрее, чем созданные ею самой формы. В архитектурном отношении куриная лапа куда совершеннее самой изящной ионической колонны, а простой пшеничный колос затмит любую из гордых башен, воздвигнутых рукой человека.

В конце сада белела крыша мраморной беседки. Я поспешил туда. У маленького фонтанчика в беседке сидела Цецилия Леонардо да Винчи и держала горностая, как на знаменитом портрете. Эта дама тоже возбуждала когда-то мое любопытство, и я подумал, что если Ведьма решила перезнакомить меня со всеми давно умершими красавицами, которыми я восхищался, ей придется немало потрудиться. А если и Цецилия возьмется рассказывать мне о Леонардо да Винчи, я совсем стану похож на студента, изучающего историю искусств. Но Цецилия сказала:

— Я мало его знала. Он рисовал меня по заказу и на сеансах всегда присутствовали слуги моего возлюбленного, а при слугах не так уж приятно беседовать. Однако один из них…

И она рассказала мне грустную и бесконечно увлекательную историю о переодетом дворянине из братства святого Вема. Члены этого братства наказывали преступников, бежавших от правосудия.

Все было очень интересно, но когда она мне напомнила, что меня ждут к ужину, я простился с таким ощущением, будто покидаю музей. Спеша к дому, я подумал:

„Только бы не навязали мне в собеседники инквизитора Эль Греко“.