Не бойтесь прослыть скупым, потому что со временем вас назовут щедрым все те, у кого вы ничего не отняли. Не бойтесь прослыть жестоким — без этой славы вы не удержите в повиновении войско. Избегайте лишь тех пороков, из-за которых можете утратить власть. Обманывайте людей — пусть они видят в вас лишь добродетели. Не следуйте неуклонно дорогой чести, нарушайте слово, если у вас больше нет побуждения его исполнить, сами же обещайте красноречиво — вы всегда найдёте того, кто попадётся в сети обмана. Наносите обиды с тем расчётом, чтобы люди не могли на них ответить, и все разом — так от них меньше вреда, в то время как благодеяния оказывайте понемногу, чтобы подданные могли оценить их. И ведите себя с людьми так, чтобы никакое событие — ни хорошее, ни дурное — не могло изменить вашего обращения с ними.
Подданные ждут от вас зла и поначалу не ожесточатся сильнее, а потом, увидев добро, привяжутся к вам. Однако помните, что страх к властителю надёжнее, чем любовь. Пока вы делаете людям добро, они станут уверять, что на всё готовы ради вас. Но когда вы будете нуждаться в них, они не окажут помощи — в народе что в туче: в грозу всё наружу выйдет. Запомните, уан Кереф, не бойтесь отступать от добра ради сохранения власти, ибо добрыми делами вы можете навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными. Важен лишь успех, и большинство одобрит все средства, а мы живём и правим в мире большинства — ведь за его спиной наше владение, наше государство. И есть немногие, они понимают, что происходит на самом деле, но кто станет их слушать? В нашем мире им нет места.
Тридцать человек стояли во дворе, два неровных ряда: старики, едва способные удержать в руках копьё, бравые детины, не отличавшие права от лева, мрачные бородачи — отверженные или преступники и три растрёпанных женщины.
Стражники на стенах переглядывались и хмурились. Карета-призрак проехала ворота, остановилась. Люди с любопытством и опаской повернулись к ней.
— Бедняга, — сказал сторожевому один из стражников. — Вот ведь всем ополчениям ополчение. Как думаешь, что он будет делать?
Сторожевой почесал пузо и важно хмыкнул.
— А это зависит от того дурак он или нет.
— И как по-твоему? — заинтересовался ещё один стражник.
— Как по-моему, — повторил сторожевой, — так дурак.
— Проверим, — обрадовался первый стражник, подзывая других. — Вот как он должен сейчас поступить, если не дурак?
— Хм, — сторожевой внимательно посмотрел во двор, выдерживая паузу, — приветствовать этот сброд как ни в чём не бывало да избавиться от него побыстрее.
— Это что? — Хахманух уставился наружу, и не думая выходить из кареты.
Сил'ан отвлёкся от размышлений, занимавших его всю дорогу, и проследил взгляд червя.
— А! Ты говорил, — тем временем сообразил переводчик. — Что ж, похоже, они прислали тех, кого не жаль.
Келеф закрыл глаза. Хахманух обернулся, сложил гребень и подобрал лапы.
— По крайней мере, они пришли, — ободряющим тоном сказал он. — И встречают тебя. Не всё так плохо.
Сил'ан молча поднялся и поплыл прочь.
— Нужно с ними поговорить, — бросил червь, выбираясь из кареты следом. — Келеф?
Уан стремительно миновал стоявших во дворе людей и скрылся за углом.
— Келеф, — тихо пробормотал Хахманух.
Ополчение с суеверным ужасом уставилось на него. Переводчик вздохнул:
— Расходитесь. Свободны, — распорядился он и медленным шагом направился вслед за Сил'ан.
Незадолго до рассвета Гебье спустился вниз к огромной глыбе. Он чувствовал досаду вместо привычного умиротворения: его беспокоили сны десятков людей, лежавших вповалку на камнях перед воротами, кроме того, в темноте у глыбы его кто-то поджидал. «Тадонг, — мрачно решил ведун, — или госпожа Одезри. Что за ужасы на этот раз? Впрочем, любой из них может явиться и просто так — подумаешь, какой-то ритуал встречи Солнца. Прервётся!»
Он остановился в трёх шагах от глыбы, всмотрелся в синюю тьму, холодную и недвижную, что древняя кладка крепости. Неожиданно у самой земли затеплились два оранжевых огонька и тут же пропали. С их подсказки Гебье различил чёрный силуэт: уан, точно змея, свернулся в клубок и прижался к гладкому боку камня.
Ведун неуверенно попятился.
— Я ничего тебе не сделаю, — тихо сказал Келеф. — Я слышал твои шаги, и мог уйти — если бы хотел.
Гебье вернулся и спросил, неловко выговаривая слова на морите.
— Я могу тебе чем-то помочь?
— Нет, не думаю, — ответил Сил'ан.
— Тогда почему ты не ушёл?
— Кровь остыла.
Ведун не понял ответа, но голос собеседника звучал приятно, и весен не стал злить того, переспрашивая.
— Давно ты здесь? — Гебье продолжил разговор.
— Всю ночь.
— Лятхи наверняка волнуются.
— Не хочу срываться на них.
— Вот как, — ведун помолчал. — А разве тебе стало легче?
— Нет.
— Завтра тоже пролежишь здесь?
— Нет.
— Я могу уйти или замолкнуть, — уныло предложил человек.
— Если хочешь, — равнодушно отозвалось чудовище.
Гебье опустился на холодный песок.
— Келеф, — устало сказал он после долгого молчания, — я приношу извинения за то, что не сохранил тайну.
— Зачем их приносить? — прозвучало от подножия глыбы. — Они не отменят содеянного.
Ведун не нашёлся с ответом.
