Натюрморт (в сокращении) - [19]

Тихий смех, шаги. Кто-то подошел к постели.

— Что ты делаешь? — спросила Гейл.

— Осуществляю свою угрозу.

— Думаешь, она понимает, что ты ей читаешь?

Глубокий вздох.

— Тест показал, что Кейси слышит, но черт меня побери, если я знаю, хорошая это новость или плохая.

— Что ты хочешь сказать?

Джанин заговорила тише:

— Я понимаю, что ее состояние значительно улучшилось, что она к нам возвращается. Но в то же время, — уже шептала она, — как ужасно, должно быть, лежать здесь без движения, но при этом все слышать. А что, если она все понимает? Что, если она знает про покушение?

— К чему ты клонишь?

— Как ты считаешь, вдруг она думает, что это я пыталась ее убить?

— Не смеши меня.

— Мы обе знаем, что наши с Кейси отношения не всегда были безоблачны. Когда она решила оставить наш бизнес, все было очень напряженно. Я прямо-таки молилась, чтобы ее новое дело накрылось, чтобы она потеряла все деньги и чтобы волосы у нее повыпадали.

— Ты молилась, чтобы она облысела? — недоверчиво переспросила Гейл.

— Тсс! Я не это имела в виду.

Неужели это действительно была ты? Это ты устроила мне этот ад?

— Кейси, ты же знаешь, что я люблю тебя, — жалобно произнесла Джанин.

Да?

— Я думаю, во всем надо искать хорошую сторону, — улыбнулась Гейл. — Кейси, если ты меня слышишь, если тебе больно, и плохо, и тяжело, но по крайней мере ты знаешь, что мы о тебе заботимся и что Уоррен тебя обожает, так что скорее выздоравливай.

— А что, если пройдут годы, — тихо заговорила Джанин, — и все останется без перемен, и она застынет так навечно?

— Нет. Кейси сильная. Она уже прошла через многие…

— Я тебя умоляю, — перебила Джанин. — Да, у Кейси были не самые лучшие родители в мире, но они, во всяком случае, благопристойно умерли, оставив ее очень богатой. Да и по части красоты она не обделена. Не говоря уже о том, что она умна, образованна и…

— И в коме.

— Ну да, в коме. Прости, Кейси. Я совсем не хотела ничего такого. Я говорила все это, вовсе так не думая. Ну, словом, «зелен виноград».

Правда?

— Она все понимает, — сказала Гейл.

— Помнишь, как мы с тобой познакомились? — спросила Джанин.

— Конечно, — ответила Гейл. — Это была ненависть с первого взгляда.

— Ты меня ненавидела?

— И ты меня ненавидела, — сказала Гейл.

— Ну, наверное, я почувствовала в тебе угрозу, — признала Джанин. — Потому что вы с Кейси дружили уже целую вечность.

— Кажется, каждой из нас хотелось иметь Кейси в безраздельном владении, — улыбнулась Гейл.

— И как же в конце концов мы стали подругами?

— Кейси не оставила нам выбора. Да, Кейси? Все эти совместные ланчи, девичники…

— Это было мучительно.

— А когда ты изменила свое мнение об мне? — спросила Гейл.

— Пожалуй, когда Майк попал в хоспис. Ты так его любила, и ты была сильной — невозможно было не восхищаться тобой. Под этими кудряшками и застенчивой улыбкой скрывается истинная сила. А ты когда поняла, что ошибалась насчет меня?

— Примерно тогда же, — кивнула Гейл. — После похорон, на поминках, когда я принимала соболезнования, а ты пошла на кухню, стала делать сэндвичи, потом мыть посуду.

— Я просто боялась, что все заслуги припишут Кейси.

— Почему ты так боишься показаться в истинном свете?

А какая ты на самом деле, Джанин?

— Может быть, потому что тогда станет понятно, что смотреть не на что.

Звук отодвигаемого стула.

— На сегодня хватит уже великой литературы. Пойду.

Запах дорогих французских духов. Прикосновение губ Джанин к щеке.

Все возвращается, подумала Кейси взволнованно. Я слышу, различаю запахи. А в один прекрасный день смогу двигаться, говорить — да хоть кричать во весь голос.

— Позвонишь мне?

— Конечно.

Короткое объятие; дверь открылась и закрылась.

— Надеюсь, Кейси, ты не приняла все это близко к сердцу, — сказала Гейл. — Знаешь, Джанин приходит к тебе каждый день, честно. Зачем бы ей приходить, если бы она тебя не любила?

Например, чтобы найти возможность завершить начатое.

Кейси почувствовала на лбу нежное прикосновение Гейл.

— Да, и нас так обрадовали новости. Вчера вечером Уоррен всех обзвонил, радостно кричал: «Она слышит! Врачи дают умеренно оптимистичный прогноз; это ведь лучше, чем умеренно пессимистичный…» А еще… — Она чуть запнулась. — Я не буду тебе читать. Я просто посижу с тобой, если ты не против, и расскажу, что происходит в моей жизни. Поверь, ты не захочешь пропустить ни слова, так все это интересно. Ну, то есть для меня интересно. — Она перевела дыхание. — Я познакомилась с одним человеком. — Снова пауза. — Его зовут Стен. Может быть, ты слышала, как я рассказывала о нем Джанин. Совсем немного, потому что ты же знаешь Джанин — ей надо всюду сунуть свой нос, а пока еще рано, я боюсь сглазить. Может, я веду себя глупо, ну и ладно. Его зовут Стен Леонард, ему тридцать восемь лет. Его жена умерла от рака груди, и у него осталось двое детей. Он программист, у него дом на Чеснат-Хилл.

Он, знаешь, где-то на дюйм выше меня, и, пожалуй, ему нужно сбросить несколько фунтов, но мне он нравится, какой есть, пусть он и далек от совершенства. Волосы у него редкие, но зато красивые серо-зеленые глаза. И, как выяснилось, весьма впечатляющие бицепсы. У «тупого компьютерщика», как он сам себя называет, такие не ожидаешь увидеть. Только ты не думай, что он действительно тупой. Он замечательный.