Natura bestiarum - [97]

— Я понял, — отозвался тот коротко.

Курт лишь молча отстранил его с пути, подвинув назад, и в коридор вышел первым. Уже здесь слышны были голоса, встревоженные и громкие, доносящиеся из трапезного зала, однако галдеж смолк, когда их троица появилась на последних ступенях лестницы.

— Ну, вот и вы, наконец, — нетерпеливо отметил фон Зайденберг. — От вашего помощника толку немного; что происходит, майстер инквизитор?

— Бруно, — не ответив, окликнул он, и помощник, поднявшись со своего места напротив понурившегося торговца, подошел ближе. — Сядь, — приказал он Хагнеру, развернув его к столу позади себя.

Ван Ален остался стоять, где был, между противоположным столом и лестницей; Курт с усилием, все так же молча, выдвинул скамью из-за соседнего стола и уселся на столешницу перед Хагнером, поставив на край скамьи ногу. Теперь пройти к парню было нельзя, не прыгая при этом через мебель или живых охранителей, однако Курт от души надеялся, что удастся обойтись словами. Вот только какими?..

— Что — тут — происходит? — повторил рыцарь с расстановкой. — Вам что-то известно, майстер инквизитор, вы мне не показались удивленным при виде пустой комнаты. Ваш помощник тоже знает что-то и отмалчивается довольно неуклюже. Надеюсь, сейчас вы намерены объяснить нам, в чем дело.

— Намерен, — согласился Курт, обводя взглядом собравшихся и видя ожидающие взоры. — С одним условием. Сперва говорю я, вы молча слушаете. Все вопросы, претензии, бунты — после. Это — понятно?

— Чую неприятности, — кисло произнес Карл Штефан. — Даже как-то и слушать расхотелось.

— Говорите, майстер инквизитор, — со вздохом предложил трактирщик. — Мы будем слушать.

— Хорошо, — кивнул Курт, не зная, с чего надлежит начинать — бывать в роли оправдателя и тем паче заступника доводилось нечасто, и нужные слова складывались с трудом. — Я не стану объясняться долго и сразу перейду к главному: за эти дни мы узнали, почему оборотень устремил свое внимание именно на нас и для чего прилагает к этому столько сил. Волею случая все мы оказались рядом с тем, что он хочет получить; точнее — кого. Среди нас находится его сын, о существовании коего ему стало известно не так давно и которого он теперь во что бы то ни стало желает увести с собой.

— Ах ты, черт… — охнул Карл Штефан, ошеломленно глядя за его спину. — Мальчишка…

— Увы, — кивнул Курт, не возмутившись нарушением договоренности, однако повысив голос, дабы предварить возможные реплики прочих слушателей. — Нас же с вами как очевидцев этого события ожидает участь довольно неприятная. Как вы сами понимаете, мы должны быть убиты — все до единого, чтобы не осталось свидетелей произошедшего, а также тех тайн, что стали нам известны за время нашего невольного общения с оборотнем. На это он не пожалеет никаких сил. Это говорилось уже не раз, однако в свете последних новостей должно стать ясно каждому: у нас нет иного выхода, кроме как одолеть его.

— А она-то что ж… — несмело проговорил трактирщик, выждав мгновение тишины. — Она к нему ушла? Почему ж сына не взяла с собой?

— Совсем идиот? — не слишком любезно осведомился Карл Штефан. — Она к нему рванула, чтобы повиснуть на шее и рассказать, какие он нехорошие вещи творит — ну как пристыдится, поплачет с нею вместе и возьмет… лапы в лапы. Влюбленные девки половину мозгов теряют на ходу и крупной россыпью.

— Скотина, — с чувством прошептала Мария, и он пожал плечами:

— Так ведь правда.

— О чем вы здесь говорите? — возмущенно возвысил голос фон Зайденберг. — Вы хоть понимаете, что это все означает? Это значит, что с нами, здесь, в этом трактире, находится такой же зверь!

— А ведь правда, майстер инквизитор… — растерянно проронил торговец, отодвинувшись назад и глядя на Хагнера с внезапным ужасом. — Ведь выходит, если сын твари, то и сам тварь… или нет?

— Увы, — повторил Курт, и вокруг спустя миг безмолвия вновь разом вспыхнул гвалт на разные голоса.

Бруно напрягся, глядя на него с нетерпением и опаской, сдвинувшись чуть в сторону, ближе к столу, Ван Ален остался стоять на месте неподвижно и безгласно, и Курт умолк тоже, не пытаясь пресечь нарастающий гомон.

— Вы ничего не хотите сказать? — перекрыв прочих, на пределе крика бросил рыцарь, и он пожал плечами:

— Я жду.

— Ждете?! — переспросил фон Зайденберг возмущенно. — Чего!

— Жду, — кивнул Курт, и голоса начали стихать, — когда вы наговоритесь. Не желаю изображать из себя площадного торгаша, пытаясь вас перекричать. Когда вы будете готовы слушать дальше — дайте знать.

— Что слушать? Что тут можно… Господи! — в сердцах выдохнул фон Зайденберг, пристукнув по столу кулаком. — Это немыслимо!

— И вы знали об этом все время? — с обреченной укоризной проговорил Альфред Велле. — Вы знали и — молчали?

— Нет, — отозвался Курт как можно спокойнее, — я не знал. Все разъяснилось лишь сегодня. Собственно, сама Амалия узнала, что происходит, только этим утром, и для нее это оказалось такой же неожиданностью; наверняка лишь внезапность свалившейся на нее новости и подвигла ее на столь необдуманный поступок. Только сегодня мы смогли собрать воедино множество разрозненных сведений и сложить полную картину.