Natura bestiarum - [93]

— … сукин сын, — подсказал Ван Ален, когда тот замялся. — Буквально.

— Я не хочу в это верить, — потерянно прошептала Амалия. — Не желаю. Как можно дальше быть, узнав такое…

— Я узнал, что я невесть что, — возразил Хагнер. — И ничего. Как видно, и с этим жить можно. Теперь я узнал, что мой отец тварь еще более худшая, чем я; но я намерен жить дальше и тебе советую.

— Не смей так он нем… — начала Амалия и запнулась, оборвав сама себя и закрыв лицо ладонями.

— Сейчас, — осторожно заговорил Курт, — для тебя настало, наверное, главное время в твоей жизни, Макс. Ты принял мое предложение, потому что бежать было просто некуда, но теперь выход появился. Теперь тебе предстоит решить, на чьей ты стороне и кем полагаешь себя ты сам. Напомню — он уже был здесь, когда и ты находился за стенами; и не может быть, чтобы он не пытался увести тебя. Наверняка пытался. Наверняка ты не ушел сам; быть может, и неосознанно, быть может, просто второй половиной инстинкта, человеческой частью чувствовал, что твое место здесь. Подумай об этом. Ты можешь сказать, что угодно, ты сумеешь, быть может, солгать мне так, что я тебе поверю и не увижу обмана, затаиться, выжидая момента, когда удастся от меня избавиться и таки выбрать другую дорогу, и поэтому я не жду от тебя слов. Не стану требовать сей же момент ответить мне, что ты решил и как поступишь. Сделай этот выбор для себя. Мне останется только поступить в дальнейшем в соответствии с этим выбором.

— То есть, — усмехнулся парнишка невесело, — прирезать меня, если я ступлю не на ту тропинку?

— Ты ожидал от меня другого?

— Нет, — отозвался Хагнер уже серьезно. — И, ждете вы этих слов или нет, я все-таки скажу: мое решение осталось прежним. Не желаю той жизни. И, в конце концов, не хочу иметь ничего общего с человеком, для которого я что-то вроде породистого щенка. Ведь, как я понимаю, если б его особенность не передалась мне, он не стал бы нас преследовать?

— Наплевал бы, — подтвердил Ван Ален; парнишка кивнул:

— Вот и все. Должно быть что-то большее, чем общий цвет глаз.

— Хочешь сказать, — недоверчиво уточнил охотник, — ты на нашей стороне.

— Я на своей стороне, — возразил Хагнер коротко. — То, что по ту сторону, мне не нравится. Может, эту тему мы закроем? Я здесь, вместе со всеми, в том же положении, что и все. И я хочу помочь.

— Чем?

— Чем угодно, — дернул плечом парнишка. — Вы намерены выйти за железом в телеге Феликса; уж с этим я справлюсь. Приставьте меня к делу, дайте помочь, чем смогу; в конце концов, первопричина всего — я.

— Это и настораживает, — возразил Ван Ален, нахмурясь. — В свете чего выпускать тебя за стены мне не хочется.

— Отказываться от лишних рук глупо; я, в конце концов, могу унести не меньше, чем вы, а то и больше.

— Поручишься за него? — с усмешкой спросил охотник; Курт пожал плечами:

— В том, что он не возьмет ноги в руки именно сейчас? Вполне.

— Тогда подведем такой итог, — вздохнул Ван Ален недовольно. — Я не принимаю как доказанный и бесспорный факт, что ты безопасен, что всё в твоих уверениях — правда, однако дам тебе шанс. Я промолчу перед остальными и не убью тебя сейчас. Чем черт не шутит, быть может, пока еще ты не смешался со своим зверем всецело, ты и впрямь на что-то в этом смысле способен. Но учти, парень, запомни: бойся меня. При малейшем, самом крохотном подозрении пущу на воротник… — о взгляд Хагнера охотник запнулся, как о камень, и поднялся, механически оправляя свитер. — Ну, поехали, — не глядя ни на кого, подытожил Ван Ален и приглашающе махнул рукой к двери.

Глава 13

Новый поход за пределы стен прошел без каких-либо происшествий — Хагнер, Феликс и Карл Штефан под охраной рыцаря и охотника, выйдя за дверь, беспрепятственно возвратились спустя несколько минут, принеся с собою, однако, не железо, а массивное бревно. Второй выход, теперь за водой, также прошел мирно, равно как и третий; выданные трактирщиком мешки, наполненные грохочущей тяжестью, сгрузили на пол посреди трапезного зала, и Ван Ален, опустившись на скамью, объявил, тяжело отдуваясь:

— На ближайшие пару часов все свободны. Разберу это барахло я сам.

— Да неужто, — покривился Карл Штефан, дыша на покрасневшие руки, и с готовностью направился к лестнице.

— Не возьму в толк, к чему все это, — пренебрежительно кивнув на груду железа, пожал плечами фон Зайденберг. — Ведь, как я понимаю, если отсечь вервольфу лапу, новая не вырастет. Голова не прирастет к телу, и выпущенные кишки он обратно не вклеит. И, как ты сам сказал, даже стрелы майстера инквизитора могут убить его при верном выстреле…

— У моего приятеля дед без глаза, — сообщил Ван Ален, пояснив, когда рыцарь непонимающе нахмурился: — Стрелой выбило. Представь себе — вошла стрела в глаз, и ничего. Чуть кровью не истек, щека теперь дергается, но не умер — пошла вкривь и неглубоко. Это так, пример для наглядности. А уж сколько народу без рук-ног… Без головы, правду сказать, никто не бегает, это верно. Только для того, чтобы так удачно вмазать, к нему надо подобраться, а ты уже сам понял, насколько это непросто. А в остальном скажи-ка мне: что хуже — когда тебя просто порезали или когда отравленным клинком?.. Будь у Молота Ведьм стрелы железные, тогда, в конюшне еще, сейчас нам бы так кисло не было. За эти дни мы его резали еще не раз, и если б все это железом, сегодня он был бы уже не таким бодрячком… Не все то золото, что блестит. Да и то, что золото, не всегда самое ценное. Да, вот эти вот непритязательные железки нам сейчас полезней, чем твой отточенный и сияющий меч.