Natura bestiarum - [84]

— Так что же тогда?

— «Ночь полной силы», — тихо произнесла Мария Дишер. — Сегодня первый день после зрелой луны. Быть может, вот она, его сила?

— Тогда почему никто из охотников этого не знает? — несмело возразила Амалия. — Ведь должны же эти люди знать такие вещи.

— А я тебе скажу, почему, — нервно засмеялся покинутый возлюбленный. — Да потому что в живых никого, кто мог такое рассказать, никогда не оставалось, вот почему!

— Должен заметить, — согласился Курт, снова отирая кровь с лица, — что это одна из немногих умных мыслей, высказанных нашим любителем богатых горожанок. Мысль логичная и многое объясняющая.

— То есть, — упавшим голосом вымолвил Макс Хагнер, — вы хотите сказать, майстер Гессе, что и днем… он… тоже будет зверем?

— Думаю, это зависит от желания. Если в прочее время превращение происходит вне зависимости от его воли, в этот первый после полнолуния день ликантроп, если он уже вошел в пору зрелости, по всей вероятности, получает силу контролировать его.

— Вот, — торопливо швырнув на стол пять серебряных монет, еще блещущих новизной, констатировал Бруно. — Что дальше?

— Протри их шнапсом; деньги штука едва ль не самая грязная на свете — неизвестно, кто и чем их лапал и где хранил. Как там вода?

— На огне, — отозвался Велле тускло, отстраненно глядя в капающую на пол кровь.

— Замечательно, — протянул Карл Штефан. — Вот это попали. Это значит, что нас круглые сутки пасут восемь тварей?

— Он напал один, — возразил охотник и, забрав у Бруно оттертую до блеска монету, протянул Курту: — Приложи к ране и держи… Он напал один, сам. Значит, его приятели на такой выверт были не способны, а значит, подобное умение это привилегия лишь таких, как он. Тех, кто повыше рангом.

— Значит, — уточнил Хагнер, — теперь нельзя покидать этих стен и днем тоже?

— В ближайшие несколько часов — можно, — с нескрываемым злорадством усмехнулся Ван Ален. — Молот Ведьм вспорол ему плечо и вену на бедре, а я успел зацепить по хребту. Такое даже у него не затянется просто так… Неплохо, кстати замечу, было сработано. Не знаю, кто вас натаскивает, но вижу, что слухи об инквизиторских умениях — не пустой треп, и в то, что ты прошел замок со стригами — верю. Я б сказал, что в скорости ты ему не уступил.

— Я ранен, — возразил Курт, покривившись, и охотник отмахнулся:

— Он тоже. И, заметь, куда серьезней. Жаль лишь, что от тебя ему досталось сталью; было бы железо и у тебя, как знать, быть может, мы от него избавились бы дня на два, а там и конец полнолунию.

— Теперь я не уверен даже в том, что это будет иметь значение, — вздохнул Курт, отняв окровавленную монету ото лба, и скептически уточнил: — Эта симпатическая ворожба впрямь должна помочь?

— Скажем так — а другие предложения есть?.. Приставь обратно и держи. А теперь поясни, о чем это ты.

— В первую ночь, когда были убиты лошади, он был здесь один. Мы слышали вой; теперь мы знаем, что он собирал стаю — они припозднились, и он указывал, куда следует идти. Теперь это ясно. Однако кто-то же открыл задвижку на дверях конюшни; этого не сделаешь волчьими лапами, для этого нужны руки. А это значит, что и в ту ночь тоже он мог обрести человеческий облик на нужное ему время и стать снова волком. По собственному произволению. По своей воле. В свете этого я бы пересмотрел основные знания, известные охотничьему сообществу, касательно ликантропов. Скорее всего, Карл прав — до сих пор просто не оставалось в живых тех, кто мог рассказать о способности оборотней такого класса, достигнув зрелости, менять облик по желанию. Как знать, быть может, нам не известно и большее? К примеру, то, что они вольны делать это вовсе в любой день и любую ночь в году? Ну, а они, в свою очередь, активно поддерживают в людях это заблуждение, тем самым оставив для себя маленькое тайное оружие против нас.

— Тогда почему он не напал в первый день?

— Да по какой угодно причине, — пожал плечами Курт. — Ждал своих. Ждал, не появятся ли еще постояльцы, пересчитывал имеющихся, приглядывался к тому, как мы себя ведем, желудок прихватило, лапу свело — да почему угодно. Или просто увидел здесь тебя и двух инквизиторов; думаю, столь исключительное стечение обстоятельств не только нам показалось невероятным.

— Самое главное и неприятное заключается в том, что возразить, кажется, нечего, — мрачно подвел итог рыцарь, когда Ван Ален, не ответив, лишь вздохнул, усевшись к столу напротив. — Стало быть, то, на что мы рассчитывали прежде, а именно дождаться окончания полнолуния, нас не спасет. Пусть остальные семеро потеряют свои способности, однако один опасный противник все же останется, и чтобы выжить, выход у нас только один: драться и победить.

— Гнев Господень настигнет вас, что бы вы ни решили, — возразил торговец убежденно. — Станете ли вы биться или сложите оружие — ничто не изменит воли Его.

— Помнишь, Феликс, в первый день нашего заточения здесь я предостерегал кое от чего? — поинтересовался Курт благожелательно. — Если ты не соберешься с силами и духом и не залатаешь свою медленно протекающую крышу, я буду вынужден и в самом деле запереть тебя в отдельной комнате от греха подальше.