Наташа и другие рассказы - [9]

Отец нажал на звонок. За дверью раздались шаги. Нам открыл мужчина в широких брюках и желтом свитере с вышитым на нем зеленым крокодилом. Это был Корнблюм. Он широко улыбался. Положив руку отцу на плечо, он сказал, кто из нас кто. Мой отец, должно быть, Роман, мама, должно быть, Бэлла, а я, должно быть, Марк. И пригласил нас в дом. Мы прошли через прихожую в гостиную, где стоял накрытый стол. За ним уже сидело шесть человек; трое из них улыбались совсем как Корнблюм. Улыбающаяся женщина поспешила к маме. Корнблюм объяснил, что это его жена, Ронда. Ронда сказала, что очень нам рада, и забрала у мамы яблочный пирог. Потом добавила, что не стоило беспокоиться, и унесла его на кухню.

Затем Корнблюм представил нас своим друзьям, которые тоже улыбались: Джерри Когену и его жене Ширли. Джерри и Ширли сказали, что очень рады с нами познакомиться. Мама ответила, что тоже очень рада. Отец кивнул, улыбнулся и поблагодарил их. Одновременно он бросил взгляд на тех, кто сидел за столом и не улыбался, в отличие от Корнблюмов и их друзей. Мужчина, женщина и мальчик. Как и мы, они были одеты чересчур нарядно.

Когда Ронда вернулась с кухни, Корнблюм знакомил нас с остальными гостями. Геннадий, Фрида и их сын, Семен, из Харькова, верно? Геннадий подтвердил, что да, все верно. Он разговаривал по-английски чуть лучше моего отца, но золотых зубов у него было больше. Мама сказала по-английски, что ей очень приятно познакомиться с Геннадием и его семьей. Фрида поблагодарила ее — тоже по-английски. Мы сели напротив них, и Джерри объяснил, что Фрида тоже медик по профессии — в России она была стоматологом. Сам он был окулистом. Таким образом, сидящие за столом охватывали почти все части тела. Глаза, зубы. Харви — кости, Роман — мышцы. Что там еще осталось? Корнблюм рассмеялся и заметил, что кое-что все-таки осталось. Джерри тоже рассмеялся, а Ронда с улыбкой сказала мужу, что он много себе позволяет. Геннадий и Фрида смеялись дольше, чем нужно. Мои родители тоже со смехом переусердствовали, хотя и не так сильно. Затем Ронда прочитала молитву и зажгла свечи.

За жареным цыпленком Корнблюм сообщил моим родителям, Геннадию и Фриде, что для него честь принимать их в своем доме. Он даже представить не может, через что они прошли. Вот уже много лет они с Рондой пытаются помочь русским евреям. И если его вопрос не покажется нам бестактным, то он хотел бы знать, что нам пришлось вытерпеть. Мама призналась, что было нелегко, особенно из-за антисемитизма. Джерри сказал, что Геннадию и Фриде отказали в праве на эмиграцию, и спросил, не были ли мы отказниками. Поколебавшись, мама ответила, что мы отказниками не были. Она знала нескольких отказников, мы чуть не стали отказниками, но отказниками нас назвать нельзя. Все согласились, что нам очень повезло, потом Геннадий и Фрида рассказали о том, как им отказали в праве на эмиграцию. Посреди истории о том, как их выселили из квартиры и вынудили делить комнату еще с тремя семьями, Геннадий задрал рубашку и показал, куда его пырнули ножом бывшие сослуживцы. Под ребрами у него был длинный шрам. Как-то вечером Геннадий шел по улице и встретился с компанией подвыпивших рабочих. Они обозвали его паршивым еврейским предателем, а потом бригадир погнался за ним с ножом.

Когда Геннадий закончил свой рассказ и заправил рубашку в штаны, Джерри и Ронда вытерли слезы. Они не могли поверить, что все было так ужасно. Родители согласились, что, действительно, это ужасно. Корнблюм назвал тех русских ублюдками, потом спросил нас с Семеном, не хотим ли мы спуститься в подвал, поиграть. Дети Корнблюма, сын и дочка, к сожалению, уехали в поход с ночевкой. Им было бы очень интересно с нами познакомиться. В подвале стоял стол для пинг-понга, бильярдный стол и еще кое-какие игры. Когда мы уходили, Фрида рассказывала о своей матери, которая застряла в Харькове. Родители слушали ее молча.

Кроме стола для пинг-понга и для бильярда в подвале у Корнблюма был еще и большой телевизор и стеллаж с книгами и настольными играми. В углу стояла собранная кем-то из детей модель Звезды смерти из космической саги «Звездные войны». Там были фигурки всех героев, включая эвоков из последнего эпизода. Я подошел к столу для пинг-понга. Ракетка лежала на мячике. Я взял ее и оглянулся на Семена. Его настольный теннис не интересовал: он изучал Звезду смерти. Я спросил Семена по-русски, все ли правда, что рассказывает его отец. «Что, хочешь сказать, мой отец врет?» — огрызнулся он и взял фигурку робота R2-D2. Потом взял еще одну игрушку и сунул обе себе в карман. «Обойдется, богатая сволота», — сказал он.

Когда я вернулся в гостиную, там сидели все, кроме моего отца и Ронды. Ширли восхищалась маминым янтарным ожерельем. Корнблюм показывал Геннадию и Фриде альбом с польскими фотографиями своего дедушки. Джерри тоже разложил на столе кучу снимков. Со стороны отца его семья была из Минска. Грязную посуду уже убрали; теперь гостям предлагали пирожные и кофе. Мне захотелось в туалет, и Корнблюм сказал, что одна ванная комната на первом этаже, а на втором их целых три, так что я могу выбрать любую. Затем он перевернул страницу в альбоме и стал показывать фотографии всех родственников, которых убили нацисты.