Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - [135]

   — Вот тебе наказ, Лёвушка, — снова перебила его Наталья. — Разведай, какова девица, какого нрава, вздорная либо покладистая, добра или сердита, не станет ли нам в чём перечить.

Лев Кириллович согласно кивнул головой. Он знал, о чём беспокоилась сестра: как бы молодая царица не забрала себе её власть. Он хотел подсказать ей, чтобы она не сомневалась в своём стольнике и советовалась с ним обо всём. Но она и сама это знает. Диво то, что она старше его годами, а советуется с ним.

   — Лопухиных не опасайся. Ежели и учинит что племянница — поправят. Они твои верные псы. — И уже на выходе Нарышкин добавил: — По моему разумению тебе надобно остерегаться, как бы у тебя с Петрушей какой заминки не было. Ему учёности не хватает. Не стали бы немцы управлять им. Ты поговори с князем Борисом, дабы нашёл Петру добрых учителей среди иноземцев. Математику он худо знает, физике почитай не учился. В ту пору ты приблизила к себе Зотова как человека надёжного, да в науках-то он и сам не обучен... А женитьба ученью не помеха. Остепенится Пётр — так и жена будет рада тому.

Наталья не возражала, ответила неопределённо:

   — Станет учиться доброму, так худое и на ум не пойдёт.

Однако, чая перемен в Петруше к лучшему, царица полагалась не на ученье, а на женитьбу.

Вскоре после разговора с братом дело закипело. Наталья велела кому надо из своих людей намекнуть Лопухиным, чтобы готовили Евдокию к смотринам. Сама она меж тем отбыла в Новодевичий монастырь на богомолье. Стольник Лопухин оповестил об этом своих родичей, и лопухинские боярыни быстро населили монастырь, чтобы не упустить удачу, которая сама шла к ним в руки. В крытом возочке невидимую для чужих глаз привезли в монастырь и Евдокию.

Одобряя в душе их догадливость, Наталья велела привести к ней невесту. Надобно было всё самой проведать заранее, нет ли у девицы какого изъяна. Когда та несмело вошла, Наталья зорко оглядела её: опасалась, как бы Петруша не отверг свою суженую. Но нет, хороша собой, похожа на Анну Монс, что присушила Петрушу. Белолица Авдотья, румяна, глаза сверкают, словно яхонты, брови соболиные.

Наталья велела ей подойти, протянула руку для поцелуя. Авдотья робко приблизилась и, низко склонившись, поцеловала руку царицы, проговорив:

   — Благодарю, великая государыня, что дозволила явиться пред очи твои. Я ничем не заслужила такой чести.

Вид девицы и её слова понравились Наталье.

   — Почто малишь себя, Авдотья? Сей худой обычай люди в далёкой старине завели.

   — Не суди меня строго, государыня-матушка, я ещё в разум не вошла.

Наталья снисходительно улыбнулась. Вспомнилось, что и сама, когда была невестой, также унижала себя, всё по старине делала. Да всё ж была посмелее, цену себе знала.

Она велела Авдотье пойти в ризницу, раздеться там, после чего беззастенчиво разглядела её всю. Убедившись, что у невесты нет изъянов, царица приняла окончательное решение. Судя по всему, она горела нетерпением женить сына, чтобы свалить с себя многие заботы. Теперь не с неё, а с жены будет спрос, ежели Пётр сделает что-то неладное. Оставалась, может быть, самая трудная задача — склонить к женитьбе самого Петрушу. Хотя ему и был ведом властный характер матери, а всё же он, случалось, шёл наперекор ей. А надобно было всё уладить миром.

День был не по февралю без вьюги и морозов. Сияло солнце, и за окном голубел снег. Петруша любил санную езду — не укатил бы в Немецкую слободу. Наталья решила позвать его к себе, пока ещё не откушал. На заутреню он давно не ходит, но она и сама не всегда соблюдала церковные службы, ограничивалась поездками на богомолье.

Дверь он отворил рывком, спросил с ходу:

   — Звала?

Она смотрела на него как бы с недоумением, с затаённой болью. Откуда-то добыл рваный кафтан, волосы нечёсаные, и видно, что не умывался. Он по-своему истолковал её недоумение.

   — Али не звала? А мне сказали: матушка-де государыня велела явиться...

Она быстро поднялась ему навстречу, увидела перевязанный грязной тряпкой палец, схватила за руку, повела к столику, где лежали куски белой материи и стояли лекарства, стала снимать старую тряпку с его пальца, но он выдернул руку.

   — Ништо. Порезал палец, лекарь послал за пластырем, обещал быть у него... Так я пойду? — не выдержал он.

Наталья удержала сына за руку:

   — Постой. Об деле поговорить надо.

   — Я готов слушать тебя.

   — Садись, свет мой.

Пётр опустился в кресло с видом человека, готового тотчас же сорваться с места.

   — Говори, матушка, я не скрываюсь от дел. Что надобно сделать?

Наталья несколько смутилась от этого прямого вопроса, неловко улыбнулась, попросила:

   — Не суетись, Петенька. Дело-то непростое. Соберись с духом да выслушай. Женить тебя хочу.

Он дёрнулся слегка, затем быстро поднял глаза на мать, словно ожидал от неё исполнения своего заветного желания жениться на Анне Монс. Откуда в нём появилась эта надежда, он и сам не знал. Ведь лишь вчера вечером он сказал о своей надежде князю Борису, и князь тотчас охладил его порыв словами:

   — Ты один думал или с кем? Да заикнись ты только о Монсихе, как в Москве ударят в набат: царь-де хочет жениться на гулящей девке из Немецкой слободы. И не видать тебе царства, как своих ушей.