Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - [134]

Наталья задумалась. Возражать ей было нечем.

   — Хоть и мало вижу резона в твоих словах, Франц Яковлевич, но пусть будет по-твоему. Оставляю Петрушу в слободе, коли берёшься сам присматривать за ним.

Петруша возликовал.

Глава 37 РОКОВАЯ НЕОТВРАТИМОСТЬ

Возвращаясь в Москву в одиночестве, Наталья о многом передумала и пришла к окончательному решению, что сына пора женить. Оженится — остепенится, встанет на свои ноги. Царь Иван давно живёт семьёй.

Душа её, однако, была неспокойна. Наталья опасалась последствий столь ранней женитьбы Петруши. Ему ещё не было и шестнадцати лет. Но ранние браки были в ту пору в обычае, да и необходимость подгоняла Наталью Кирилловну. Царю на престоле сидеть не одному, с царицей. В душе она надеялась, что слабый здоровьем Иван скоро умрёт. Не отдавать же трон Софье! А бессемейная разгульная жизнь молодого царя может стать важным козырем в руках правительницы в борьбе за власть. С другой стороны, нельзя и ошибиться в выборе невесты для Петруши. А что, если она, как войдёт в силу, станет бороться за власть да вмешиваться в дела?

Нет, выпускать власть из своих рук Наталья не станет. Она и помыслить о том не может. Слишком дорого досталась ей эта власть. Кто-то думает, что царь Алексей во всём потакал ей. О, если потакал, то редко-редко! Ведь вместе с ним, нелюбимым старым мужем, она получила и ненавистную царёву родню. Следила за каждым шагом, и ей приходилось вертеться, чтобы задобрить родню и заластить царя. Воли в государских делах у неё не было. По её слову ничего не делалось. Так было и после смерти царя Алексея и после смерти его сына Фёдора, которого она даже мысленно не называла царём.

И тут пошли самые тяжёлые воспоминания, когда она не могла спасти от гибели своих родных братьев и дорогого её сердцу, незабвенного Артамона Сергеевича Матвеева. Забудешь ли об этом, если душу томит вечный страх за Петрушу! Он её единственный сын и единственная надежда одолеть врагов и стать полноправной правительницей в державе. Не сотворил бы только Петруша какой-либо помехи себе. Занозой в сердце была ей эта Немецкая слобода. Так ведь и дома...

Тут мысли царицы Натальи перенеслись к недавним дням, когда Петруша устроил во дворце переполох. Навёл в Крестовую палату своих дружков-однолеток, приволокли тайком большой чан, наполнили его водой и ну кораблики пускать. Водищей весь паркет залили. Но скоро набежали дворцовые слуги, прогнали из Крестовой палаты ватагу — так они затеяли стрельбу в тронной зале, порохом трон прожгли...

И пошли во дворце разговоры, пересуды да укоризны. Больше всех кипятилась Софья, не смотрела, что Петруша братом ей приходится, честила его так и сяк, вспоминала, что царь Алексей любовно собирал иконы, берёг их, как зеницу ока, а сынок его — царём она Петрушу ни разу не назвала — надругался над иконами, и это в Крестовой, где возносились молитвы Господу и Пречистой.

Большой ропот был и в народе. Говорили, что молодой царь редко бывает в церкви и не чтит веру.

Ей оставалось либо помалкивать, либо поругивать князя Бориса Голицына: пьянствует и давно забыл, что он царёв дядька. Но она видела, что даже ближние боярыни, слушая её речи, опускают глаза.

Одно спасение — женить Петрушу, и разговоры разом уймутся, и сам он уймётся от озорства.

И снова тревожные мысли: да как найти царицу, чтобы не стала вмешиваться в дела? Легко ли будет ей, царице старой, не дать воли царице молодой, не поступиться правами на власть, столь привычную ей?

И Наталья решила посоветоваться с младшим братом, Львом Кирилловичем, разуму которого в домашних делах она привыкла доверять.

Он пришёл тотчас. Сухощавый, смуглый, с угольно-чёрными волосами, падающими на плечи. Он недавно отрастил усики и ныне щеголял ими. На нём ловко сидел модный европейского покроя сюртук из дорогой голландской ткани, застёгнутый на часто посаженные мелкие пуговички. Вид беспечный, глаза с весёлым прищуром.

   — Явился по твоему зову, государыня.

   — Садись, Лёвушка.

   — Ты чем-то озабочена, сестрица?

   — Совет твой надобен, Лёвушка. Пришло время женить Петрушу.

В слегка прищуренных глазах Льва Кирилловича мелькнула насмешливая искорка, но сказал он другое:

   — Дело доброе. Какого же совета ты ждёшь от меня?

   — Ты бываешь в домах знатных людей, бываешь и дружкой на свадьбах. И глаз у тебя приметливый. Вспомни, у кого есть девица на выданье.

   — Э-э, да мало ли таких девиц. У тебя есть ближние боярыни. Почто не посоветоваться с ними, — лениво отнекивался Лев Кириллович. — Постой. Да у стольника твоего Сергея Абрамовича племянница есть на выданье. Девка в самом соку, заневестилась и явно жениха поджидает.

Он представил себе Авдотью Лопухину, которую случайно увидел в лопухинском саду, где его угощали мёдом отменного вкуса. Но мимолётное впечатление об Авдотье, хозяйской дочери, засело в нём. Глаза его заблестели от удовольствия. Она сказал:

   — Не девка — лебедь белая.

Он хотел продолжать в том же духе, но Наталья нетерпеливо перебила его:

   — Ты мне не красоту её расписывай, а дело говори!

   — Дело? Доброй женишкой будет нашему царю. И фамилии знатной. Бояре Лопухины ведут свой род от Редеди...