Наступит день - [29]

Эти мысли не покидали его все последние дни.

Когда Курд Ахмед вошел в кабинет Хикмата Исфагани, Софи Иранперест уже сидел там и угодливо улыбался.

Хикмат Исфагани принял Курд Ахмеда радушно, поинтересовался здоровьем:

- Вы неважно выглядите... Уж не больны ли?

Поблагодарив за внимание, Курд Ахмед задумался о причине столь любезного обращения с ним. Но Хикмат Исфагани уже начал беседу, стараясь придать ей сердечный характер.

- Я вас пригласил к себе, господа мои, чтобы попросить у вас помощи. Я попал в весьма затруднительное положение. - И Хикмат Исфагани продолжал все тем же мягким и даже несколько грустным тоном: - Мне надо либо отказаться от своих убеждений, либо потерпеть банкротство и превратиться в нищего. На первое я не могу пойти. Как может мужчина поступиться честью и совестью ради земных благ! Не дай бог! Не дай бог! Разве буду я тогда достоин папахи, которую ношу на голове?!

Нет! Нет! Но я боюсь не голода, а бесчестий. Разорись я, и мои противники - Бадр, Никпур, Манук Мартин и другие - растопчут мою честь, ославят мое доброе имя, сотрут с лица земли...

Что делать? Как быть? Посоветуйте мне!..

Курд Ахмед открыл было рот, чтобы сказать, что он ничего не понял из его речи, но Хикмат Исфагани продолжал:

- Дело в следующем, друзья мои! Только что господин фон Вальтер сообщил мне по секрету, что эти сукины дети - Бадр, Никпур и Манук Мартин - тайком сговорились с германскими и английскими торговыми представительствами скупать на рынке все виды импортных товаров: сахар, мануфактуру и прочее. Затем они назначат на все это цену, какая им вздумается. Одновременно они намереваются выбросить на рынок отечественные товары, предназначенные на вывоз, - шерсть, кожу, жиры, меха. Это сразу же обесценит их. Теперь вы понимаете, какая это бесчестная игра? Хотят без ножа народ зарезать.

- Этого нельзя допустить! - с жаром сказал Курд Ахмед, который ясно представил себе, в какую пучину бедствий ввергнет эта операция сотни тысяч крестьян, мелких торговцев, ремесленников и городскую бедноту. - Сейчас как раз у крестьян сезон продажи шерсти, кожи, мехов, и, конечно, если выбросить эти товары на рынок, цены на них неудержимо покатятся вниз, и тогда крестьянину не окупить и десятой доли своего труда. С другой стороны, скупка импортных товаров поведет к непомерному росту цен на них, и эта спекуляция особенно ударит по простому народу - прежде всего по крестьянству. Помещик, конечно, выколотит из крестьян все свои потери.

Хикмат Исфагани слушал Курд Ахмеда с закрытыми глазами, покуривая кальян.

- Все это так, братец! - со вздохом проговорил он. - У этих людей поистине нет ни совести, ни чести... Но что же нам делать?

- Тут долго думать не приходится! - взволнованно ответил Курд Ахмед. Разве мы обязаны поддерживать торговые операции только с немцами и англичанами? Разве нет у нас более мощного покупателя и продавца? значительно добавил он.

Хикмат Исфагани понял намек. Всплеснув руками, он быстро прошелся по комнате.

- Конечно, так! - заговорил он. - Вы имеете в виду нашего северного соседа? Какое мне дело до большевизма и социализма? Я же не идеи буду покупать у него! Я буду сбывать ему свой изюм, шерсть, кожу, а получать у него сахар, ситец, машины. Всему миру известно, что русский ситец, русский сахар ни с каким другим в сравнение не идут. Но нет! Наши господа хорошие не желают этого, не можем мы, говорят, торговать с большевиками!

Эти слова Хикмата Исфагани, намекавшие на срыв иранским правительством в 1938 году советско-иранского торгового договора, заставили Курд Ахмеда насторожиться.

- Но как же вы думаете поступить, сударь? - спросил он, окинув фигуру Хикмата Исфагани недоверчивым взглядом.

Хикмат Исфагани сел в кресло и снова взялся за кальян.

- Не знаю, милый мой, не знаю! - проговорил он, закрыв глаза. Посоветуйте, как быть? - И тут же добавил, не ожидая ответа: - Самое верное дело: бить врага его же оружием. Надо задержать на складе весь импортный товар, который вы отгрузили из Басры, и скупить весь подобный импортный товар у мелких и средних купцов. А запасы кожи, шерсти, мехов, жира выбросить на рынок.

Курд Ахмед хотел было возразить, но Хикмат Исфагани остановил его:

- Выслушайте до конца, сделайте одолжение! Я уже сказал, что совести своей ни за какие деньги не продам. Послушайте дальше. Когда эти господа барды и никпуры увидят, что мы тоже наводнили рынок отечественными товарами, они уже не оставят на своих складах ни одного золотника этих товаров и взамен будут лихорадочно закупать импортные. Вот тогда-то мы при поддержке нашего друга фон Вальтера приберем к рукам и выбросим на рынок импортных товаров в десять раз больше, чем запасено нашими конкурентами. Цены на импортные товары сразу упадут. И пусть покупает их бедный люд, крестьяне, неимущие, сколько их душе угодно. Далее мы закупим на рынке все наличные запасы сырья - кожи, шерсти, мехов и сдадим германскому торговому представительству, конечно, по прежнему курсу. Пусть крестьянин привозит на рынок всю свою продукцию, какая есть у него в хозяйстве. Так мы спасем от кризиса и крестьян и мелких торговцев, дадим им хорошенько заработать. Пусть знают тогда все, что есть люди, которые заботятся о народных нуждах!