Наступит день - [20]
В Лондоне, Париже, Берлине, Нью-Йорке и во всех более или менее крупных центрах Европы у него были свои агенты и свои покровители, с которыми он поддерживал постоянную связь. В самом Иране этот помещик и коммерсант слыл вторым богачом после Реза-шаха. В Тебризе, Реште и Мазандеране он имел ковроткацкие фабрики. Все это создавало ему исключительно выгодные позиции в политическом мире. Трудно было найти какое-либо звено в правительственном аппарате - будь то иранский парламент - меджлис или кабинет министров, которое было бы вне сферы его влияния. Даже такой деспот и самодур, как Реза-шах Пехлеви, вынужден был считаться с ним...
Вошел служитель с ширазским кальяном и поставил его перед Хикматом Исфагани.
- Ах, как хорошо! - с удовольствием проговорил Хикмат Исфагани, затянувшись охлажденным в воде дымом, и глубоко вздохнул.
Потом он вернулся к прерванному разговору о политике.
- Общее состояние представляется мне запутанным. Немцы требуют жизненного пространства, требуют колоний. Польша и прочие европейские государства, думая о завтрашнем дне, в ужасе дрожат перед неизвестностью. Англичане охвачены тревогой за сохранение своего господства и влияния. Большевики хотя и ведут себя спокойно, но одно их существование внушает страх... Нет, мир окутан туманом. Именно поэтому в нашей стране нужны спокойствие и порядок. Надо заткнуть рты всяким авантюристам и носителям вредных мыслей!
Очевидно, эти размышления напомнили ему об Азербайджане и о случае в деревне.
- Что вы сделали с тем большевиком, который поднял шум на гумне? спросил он Курд Ахмеда. - Помните, сударь мой? Как его звали?
- Не помню! - проговорил Курд Ахмед, стараясь скрыть замешательство. Но можете быть спокойны, сударь! От старшего жандарма Али, которому я передал этого большевика, даже змея не уйдет живой из рук!
- Все же вы сообщите серхенгу Сефаи. Этим жандармам, ни старшим, ни младшим, доверять нельзя. Стоит показать им уголок сотенки, как они родную мать продадут. Сообщите серхенгу!
- Слушаюсь! - сказал Курд Ахмед и пошел к выходу, но Хикмат Исфагани, не вынимая мундштука кальяна изо рта, остановил его:
- Подождите, сударь! У меня к вам дельце!
Курд Ахмед нехотя вернулся на свое место.
- Извольте!
Хикмат Исфагани, вытянув ноги, удобно расположил в кресле жирное тело и еще глубже затянулся кальяном.
- Дела у нас, сударь, немного осложнились, - начал он. - Получена телеграмма. Товары наши прибыли из Швеции и застряли в Басре. Нечего и говорить, что доверять иракским жуликам не приходится... Могут воспользоваться царящими повсюду неурядицами и присвоить чужое добро. Что вы скажете?
Курд Ахмед сразу не мог понять, к чему клонит Хикмат Исфагани, и ответил сдержанно:
- Если прикажете, можем послать туда человека.
- Кого, вы думаете, можно послать в Басру? - спросил он.
- Можно господина Саршира... Человек он расторопный.
- Не надо... увлечется там опиумом и осрамит нас, - сказал Хикмат Исфагани и, вдруг оставив кальян, выпрямился в кресле. - А что, если этот труд возьмете на себя вы, сударь? Поезжайте хоть завтра! - И Хикмат Исфагани решительно поднялся. - Счастливый путь! - сказал он весело. - В случае каких-нибудь осложнений дайте депешу. Я просил мистера Томаса, и он приготовит соответствующее письмо. Я думаю, что затруднений не будет...
Курд Ахмед вспомнил о Фридуне. В первую минуту он решил было оставить для него письмо, но раздумал. Потом хотел предупредить заведующего складом, но и это показалось ему неосторожным.
Оставалось одно - ехать, предоставив все естественному ходу событий.
Когда Курд Ахмед вышел, Хикмат Исфагани полной грудью втянул дым из кальяна и, с удовольствием прислушиваясь к бульканью воды, погрузился в размышления о международных отношениях и перспективах своей торговли. Мирное булькание воды действовало на него успокаивающе, по всему телу разливалась приятная истома. Он закрыл веки и начал дремать, но пискливый голос неожиданно прервал его дремотное состояние.
- Разрешите войти? - раздалось у двери.
Увидя в дверях долговязую фигуру Софи Иранпереста, Хикмат Исфагани громко расхохотался. Дремоту как рукой сняло.
- Ты еще жив? - сказал он сквозь смех. - А ну, подойди, расскажи, как добрался, что было в дороге?
Софи Иранперест с увлечением стал рассказывать заранее придуманные небылицы о необычайных приключениях в пути, о перенесенных невзгодах, закончив все уверением, что готов жизнь отдать за своего господина.
- Поделом тебе! - прервал его излияния Хикмат Исфагани. - Теперь до гроба запомнишь расстояние между Джульфой и Тебризом. Запомнишь или нет?
- До могилы не забуду!
- Так сколько же километров?
- Триста, сударь!
- Повтори!
- Триста!
- Теперь ступай.
- Слушаюсь! - сказал Софи Иранперест и вышел, довольный тем, что развлек своего господина. А Хикмат Исфагани, посасывая кальян, снова закрыл глаза.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Фридун знал, что теперь он вне закона и его удел - жить, постоянно чувствуя смертельную опасность, нависшую над головой.
Порой ему казалось, что положение его было бы гораздо легче, если бы он не бежал, а предстал перед судом. Он мог бы тогда открыто рассказать судьям о бесчеловечности помещиков, нарисовать перед ними картину невыносимой жизни крестьян. Он смягчил бы сердца судей, пробудил бы в них жалость и сострадание к несчастной крестьянской доле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В романе «Белая птица» автор обращается ко времени первых предвоенных пятилеток. Именно тогда, в тридцатые годы, складывался и закалялся характер советского человека, рожденного новым общественным строем, создавались нормы новой, социалистической морали. В центре романа две семьи, связанные немирной дружбой, — инженера авиации Георгия Карачаева и рабочего Федора Шумакова, драматическая любовь Георгия и его жены Анны, возмужание детей — Сережи Карачаева и Маши Шумаковой. Исследуя характеры своих героев, автор воссоздает обстановку тех незабываемых лет, борьбу за новое поколение тружеников и солдат, которые не отделяли своих судеб от судеб человечества, судьбы революции.
Повесть «У Дона Великого» — оригинальное авторское осмысление Куликовской битвы и предшествующих ей событий. Московский князь Дмитрий Иванович, воевода Боброк-Волынский, боярин Бренк, хан Мамай и его окружение, а также простые люди — воин-смерд Ерема, его невеста Алена, ордынские воины Ахмат и Турсун — показаны в сложном переплетении их судеб и неповторимости характеров.
Книгу известного советского писателя Виктора Тельпугова составили рассказы о Владимире Ильиче Ленине. В них нашли свое отражение предреволюционный и послеоктябрьский периоды деятельности вождя.
Почти неизвестный рассказ Паустовского. Орфография оригинального текста сохранена. Рисунки Адриана Михайловича Ермолаева.
Роман М. Милякова (уже известного читателю по роману «Именины») можно назвать психологическим детективом. Альпинистский высокогорный лагерь. Четверка отважных совершает восхождение. Главные герои — Сергей Невраев, мужественный, благородный человек, и его антипод и соперник Жора Бардошин. Обстоятельства, в которые попадают герои, подвергают их серьезным испытаниям. В ретроспекции автор раскрывает историю взаимоотношений, обстоятельства жизни действующих лиц, заставляет задуматься над категориями добра и зла, любви и ненависти.
В основу произведений (сказы, легенды, поэмы, сказки) легли поэтические предания, бытующие на Южном Урале. Интерес поэтессы к фольклору вызван горячей, патриотической любовью к родному уральскому краю, его истории, природе. «Партизанская быль», «Сказание о незакатной заре», поэма «Трубач с Магнит-горы» и цикл стихов, основанные на современном материале, показывают преемственность героев легендарного прошлого и поколений людей, строящих социалистическое общество. Сборник адресован юношеству.