Настоящий мужик - [3]

Далее: сам процесс ухаживаний у Рюрика выглядел так. Он неторопливо подходил к даме. (Куда в это время девались хозяева — неясно. Рюрик умел находить бесхозных, как чувствовал). Вставал рядом. Вплотную. Нежно прижимался щекой к щеке. Ни разу я не видел, чтобы дама ушла. Минуты две стоял.

Дальше Рюрик со вздохом клал ей на спину переднюю лапу. Как в советских фильмах па́рубки обнимают ди́вчин за плечо. Если бы у Рюрика был пиджак, он бы обязательно накрыл ди́вчину пиджаком. Но пиджака у него не было. Ни разу я не видел, чтобы лохматая ди́вчина не позволила Рюрику подержаться за плечико.

Проходят ещё две минуты. Дальше Рюрик со вздохом закидывает вторую лапу. Задушевно укладывает морду на дамскую спинку. Ждёт, вздыхает, как бы говоря: «Да, зайка, вот такие дела… А что поделать? Природа. Как говорил старик Гёте: „Что естественно, то небезобразно“». Передние лапы и морда — на даме, задние ноги неторопясь переступают по направлению к дамскому хвосту. Топ-топ. Вздох, пауза. Топ-топ, вздох, пауза. Всё с достоинством, культурно, без суеты. Ещё через пару минут занимается, наконец, исходная позиция. Вздох, особенно глубокий, дескать, «тяжела ты, шапка мономаха». И начинается неторопливая, солидная, респектабельная матумба. Минут на сорок – на час. Вокруг счастливой пары постепенно собирается толпа из людей и собак. Люди восхищённо ахают, собаки завистливо поскуливают. В конце матумбы раздаются человеческие аплодисменты и собачий вой. Жёны эмоционально указывают мужьям на Рюрика, вот, мол, как надо, учись, колода в штанах.

Рюрик слезает с дамы. Встаёт с ней рядом. Вплотную, щека к щеке. Как бы говоря: «Спасибо тебе, моя безымянная любовь, за сладкое безумство волшебных мгновений». Две минуты стоит. Все растроганы. Роман приобретает кольцевую композицию. Продолжение невозможно. Рюрик неторопливо уходит вдаль. Толпа скандирует: «Рю-рик! Рю-рик!»

Когда Рюрик скрывается за углом дома, появляется растрёпанная и встревоженная хозяйка собаки: «Ах! Альмочка! Альмочка моя! Где же ты была?! Тебя никто не обидел, девочка моя?!». Нет, её никто не обидел, её осчастливили. Потому что скоро у чистокровной аристократки догини Альмочки родятся щеночки странного вида, нечто среднее между койотом и полярным песцом. Очень смышлёные неторопливые щеночки с мудрыми, как у далай-ламы глазами. И щеночков не поднимется рука топить. И хозяева отвезут щеночков на Птичку. И их купит за трёшку какой-нибудь курносый семиклассник. И у курносого семиклассника появится настоящий лохматый друг, который подрастёт и будет устраивать «сукины дни» по пятницам. И бесконечное колесо жизни будет катиться и катиться. И никогда не остановится. И это прекрасно.

Рюрик прожил у меня больше двадцати лет. Мудрые живут долго. Если считать, что в году где-то пятьдесят недель, то за двадцать лет Рюрик устроил себе около тысячи «сукиных пятниц». Правда, под конец, годам к семнадцати (это по-человечески лет в девяносто), он иногда стал позволять себе пропускать пятницы. Зато в молодости он нередко устраивал себе «сукины вторники» или «сукины субботы». Таким образом, «сукиных дней» в его жизни было тысячи полторы, а то и две.

Наше расставание с Рюриком было светлым, несмотря на весь трагизм смерти, в том числе и собачьей.

В старости Рюрик, конечно, болел. У меня уже появилась мысль его усыпить. Помню, недели три Рюрик лежал, почти ничего не ел, на улицу выходил неохотно. На пару минут. Отольёт на газончик — и домой. Про пятницы и речи не было. Лежит, постанывает. А стоял май-месяц. И вот в одну из пятниц вдруг стало необыкновенно тепло, распустилась сирень. Вышли мы с Рюриком на газончик. Рюрик оглянулся вокруг. Я тоже. Хорошо! Весна.

Глядим: бежит по бульвару роскошная такая сука. Неместная. Овчарочка такая, вся шёлковая, стройная — ну, прямо модель, виагра, козырной собачий сексапил. Вздохнул Рюрик, уткнулся мне головой в коленки, мол: «Извини, брат. Устрою я себе прощальную пятничную гастроль. Сам видишь, какая стреказель бегает. Надо брать. Пойду, выступлю в последний раз. Если не вернусь — считай меня человеком». И поковылял за этой шёлковой. А я уже и тогда знал, что он не вернётся. Зачем? Отгуляет уж своё и скончается, так сказать, на ложе любви. Потому что настоящий мужик умирает в бою, а не в больнице.

Так оно и вышло. Мне рассказывали разные знакомые, что Рюрик дня три гулял с этой виагрой по Сокольникам, а потом пропал. Ушёл и благородно сдох в одиночестве. Видели его и в Богородском лесу и на Лосинке. Они с овчаркой впереди, а за ними стая. Так что последний загул у Рюрика был серьёзный. Заключительный аккорд. Как в органном концерте всеми трубами. И откуда только силы взялись? Рюрика помнят до сих пор. Да и как его забудешь, когда половина собак в районе — вылитый Рюрик. И размеры разные, и расцветка, а — Рюрик! Спокойный, неторопливый, обстоятельный, глаза как у майора Пронина. Мастер матумбы. Душа-кобель. Хвостатый Конфуций. Суперпёс.

Я не рассказал, конечно всего о Рюрике. Он и тапки подавал, и дом сторожил, и блох у него не было, и команды он все знал. Не соврал тогда мужик на Птичке. Ещё Рюрик разговаривал. Да. Бывало, прикажешь ему: