Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй - [13]

Я получил разрешение посетить тюрьму на следующее утро.

Мы нашли Эмброуза все еще полным уверенности в благоприятном исходе слушания дела в мировом суде — как для себя, так и для своего брата. Казалось, ему не терпится рассказать — так же, как Нейоми не терпелось выслушать, — подлинную историю того, что произошло рядом с печью для обжига извести. Тюремные должностные лица, присутствующие, разумеется, при нашей встрече, предостерегли его, что каждое сказанное им слово может быть записано и использовано против него в суде.

— Прошу вас, джентльмены, записывайте все, что вам угодно, — ответил Эмброуз, — мне нечего опасаться, я говорю чистую правду.

Засим он повернулся к Нейоми и начал свое повествование:

— Мне лучше рассказать тебе все как есть с самого начала, девочка моя. После того как мистер Лефрэнк оставил нас в то утро, я спросил у Сайласа, откуда у него оказалась моя трость. Сайлас все объяснил и, кстати, передал слова, которыми обменялся с Джоном под окном у мистера Лефрэнка. Ох и разозлился же я, Нейоми! Разозлился, заревновал и, честно скажу, так плохо подумал о тебе и Джоне, что хуже некуда.

Тут Нейоми без церемоний перебила его.

— Так вот почему ты так со мной разговаривал, когда мы нашли вас на опушке? — спросила она.

— Да, — выдохнул Эмброуз.

— И вот почему, уезжая в Нарраби, ты даже не поцеловал меня на прощанье?

Эмброуз кивнул.

— Немедленно проси прощенья!

— Я прошу прощенья.

— Скажи, что тебе стыдно!

— Мне стыдно за себя, — покорно повторил он.

— Теперь можешь продолжать, — сказала Нейоми. — Теперь я довольна.

И Эмброуз продолжил рассказ:

— Обсуждая случившееся, мы шли к поляне на другом краю леса и, как назло, выбрали тропинку, которая ведет мимо печи для обжига извести. За поворотом мы наткнулись на Джона Джаго, который направлялся в Нарраби. Я был слишком зол, чтобы позволить ему уйти безнаказанно, и высказал все, что думал. Наверно, у него тоже кровь кипела в жилах, и он тоже высказался, не выбирая слов. Не скрою, я пригрозил ему тростью, но, клянусь, не причинил ему вреда. Ты знаешь — ты ведь сама перевязывала Сайласу руку, — Джон всегда был готов пустить нож в ход. Он ведь родом с Запада, у них там всегда оружие под рукой, в кармане или еще где. Может, он тоже не собирался меня калечить; но откуда мне было знать? Когда он шагнул вперед и выхватил свой нож, я бросил трость и схватился с ним врукопашную. Одной рукой я выбил у него нож, а другой ухватился за воротник его дряхлого сюртука и так встряхнул, что кости затрещали! Гнилая ткань расползлась, и кусок ее оказался у меня в кулаке. Я швырнул его в печь, а потом и нож полетел туда же, и, не останови меня Сайлас, я мог бы следом запустить самого Джона. Но Сайлас вцепился в меня и закричал Джону: «Пошел прочь и не возвращайся, если не хочешь сгореть в этой печке!» Тот постоял с минуту, стягивая на груди рваный сюртук. Потом отдышался и с неподвижным, как у покойника, взглядом проговорил глухим голосом: «Бывает, мистер Сайлас, истинная речь облекается в шутку. Я больше не вернусь». Повернулся и ушел. Мы уставились друг на друга, как два идиота. «Ты ведь не думаешь, что он всерьез?» — спросил я. «Вот еще! — сказал Сайлас. — Уж слишком ему мила Нейоми, чтобы он не вернулся!» Да что это с тобой, Нейоми?

Я тоже заметил. Нейоми, когда Эмброуз повторил ей слова Сайласа, вздрогнула и побледнела.

— Со мной ничего, — отозвалась она. — Просто твой брат не должен позволять себе такие вольные выражения по отношению ко мне. Ну, продолжай. Что еще сказал Сайлас?

— Он посмотрел в печку и говорит: «Зачем ты бросил туда нож, Эмброуз?» — «Откуда я знаю зачем!» — ответил я. «Отличный нож, — сказал Сайлас. — На твоем месте я бы оставил его себе». Я поднял с земли трость. «А кто говорит, что я потерял его навеки?» — спросил я и с этими словами взобрался сбоку на печь и стал шуровать внутри, чтобы подвинуть к себе нож поближе, а потом выгрести лопатой или чем-то еще. «Подсоби, — попросил я Сайласа, — дай руку, чтобы я мог дотянуться, и я вмиг его добуду». Но вместо того, чтобы добраться до ножа, я сам чуть не свалился в горящую известь. Наверно, пары одурманили. Одно помню: голова закружилась, и я обронил трость. Я бы и сам отправился за ней, не удержи меня Сайлас за руку. «Оставь его! — сказал он. — Если бы я не удержал тебя, ты бы мог погибнуть из-за ножа Джона!» Он обхватил меня за плечи и увел оттуда. Мы вышли на дорогу к лесу и на опушке — там, где вы нас отыскали, — остановились и сели на упавшее дерево. Тут мы еще поговорили о Джоне и сошлись на том, что надо посмотреть, как дело повернется. В эту пору вы с мистером Лефрэнком и подошли к нам. Нейоми, ты верно угадала, что мы решили кое-что утаить от тебя. Теперь ты все знаешь.

Он умолк, и я задал ему первый из накопившихся у меня к нему вопросов:

— Имелись ли у вас или у вашего брата в этот момент какие-либо опасения насчет обвинения, которое теперь вам предъявлено?

— Даже мысли такой не было, сэр, — ответил Эмброуз. — Как мы могли предвидеть, что соседи обыщут печь и расскажут про нас то, что рассказали? Чего мы боялись, так это что отец узнает о ссоре и еще сильней на нас разозлится. Я даже больше Сайласа хотел держать все в тайне, потому что, кроме отца, мне приходилось думать еще и о Нейоми. Поставьте себя на мое место, сэр, и вы согласитесь: меня дома ждало ох какое невеселое будущее, если бы Джон Джаго и вправду не вернулся на ферму и если б стало известно, что это моих рук дело.