Настоящик - [74]

Оглядываюсь на Перебейноса, а тому будто и не в диковинку.

– Метро, – говорит. – "Речной вокзал". Я отсюда с родителями на дачу ездил...

Вон чего вспомнил, хрен старый! Дачник выискался! Ты лучше скажи, кого тут только что грызли, да откуда нам самим беды ждать!

Однако же, оглядываясь по сторонам, и сам я припомнил, как бывал тут в давние времена. Да не один. По этим вот самым кубикам на полу наши ноги рядом шли. И опять я здесь. А ее уж полвека, как нет...

– Мужики! Сюда! – вдруг проскрипело из канавы.

Я так и подпрыгнул. Витька! Подбежали к краю платформы, заглянули – лежит между ржавыми рельсами, по рукам-ногам связанный, но живой, сучий хвост!

Вытащили мы его с Гришкой, развязали, согнули ноги, разогнули руки, помогли подняться. Шатается и даже пованивает неумеренно, но довольный, слезы рукавом утирает.

– Ну, рассказывай, – требую, – как дело было.

– Некогда вспоминать, мужики! – волнуется. – Надо нам этих обогнать, хоть подохнуть! Не успеем на Станцию раньше – все пропало!

– Да кого – этих-то? Кто они такие?

– А черт их знает, – отмахивается. – Деревенские какие-то. Тоже на Станцию идут, переправиться хотят. Но только знают они секрет. Станция-то, оказывается, работает впересменку. То наших туда запускает, то, наоборот, ихних оттуда. Не успеешь в свою смену – попрут навстречу лохмари, царапухи да косманы – подъедят с пуговками. Вот и торопятся мужики...

– А тебя зачем взяли? – спрашиваю.

Витьку перетряхнуло по плечам.

– Сначала убить хотели. Потом говорят, жить хочешь – беги с нами. Ну и побежал, куда деваться? До этого места своими ногами дошел. А тут вдруг заметили, что лохмарь за нами идет. Ну и решили откупиться подарочком...

– Эх, люди... – Гришка вздыхает.

– Ну, а спасся-то как? – спрашиваю.

Витька головой мотает.

– Сам не пойму. Лохмарь здоровый, ростом под потолок, глаза горят, как уголья... Я его сразу узнал – тот самый, что Федюню задрал. Подошел, обнюхал на мне зипун... Я уж и с белым светом попрощался...

– То-то я и чую. От зипуна твоим прощанием пахнет...

Витька все дрожь не уймет.

– И, верите ли? Отошел! Не тронул! Кинулся за мужиками, погнал их по тоннелю... – он уставился, прищурясь, в дальний конец зала. – Так они вжарили – хрен догонишь! А ведь Станция – как раз в той стороне! Айда, братцы!

И опять заторопился, будто припекло, подхватился и к лестнице наверх.

– По верху обгоним! Айда!

– Погоди ты, айда! – за рукав его хватаю. – Пока к ватаге вернемся, пока упряжки наладим, да бабы, да ребятишки...

– Какие бабы?! – вопит. – Какая ватага?! Упряжки ему! Ты понимаешь, дурень старый, о чем я толкую? Один шанс! У нас, троих! Больше ни у кого! Не успеем сейчас – пропадем вместе с ватагой! Думаете, Машина пронькина поможет? Да она им на один зуб, лохмарям! О себе лучше подумай, дед, если надеешься Алёну свою увидеть!

Ну, тут я ему и отвесил. От души моей, сразу за всю ватагу, за баб, ребятишек и мужиков вместе с упряжками. И за себя. Полетел он обратно на рельсы, скорчился, лежит, носом хлюпает.

– Дурак ты, Витька, – говорю. – Зря мы тебя выручать пошли.

Поворачиваюсь к Перебейносу.

– Как думаешь, Гриша?

– Думаю, добавить надо, – отвечает.

Ну, душа-человек. Что ни слово, то золото...

Называется, значит, Машина. Поселковые ей такое прозвище дали. Не утруждая себя, что за Машина, потому как других машин никто, кроме стариков, отродясь не видал. А стариков-то в поселке – я да Гришка Перебейнос, остальных давно звери поели. Да и какие машины по нынешним временам? Бензину нет, а если бы и был, так на морозе, один хрен, ничего не заведешь – железо стынет, летом еще туда-сюда, а зимой крошится, как лёд. Однако же Прокентий Машину спроворил. Сама кругла да приземиста, ходит на людской тяге – двенадцать мужиков внутри прячутся, ногами толкают, а в разные стороны трубы торчат – еловыми кольями плюются. Вместо пороху – пар от котла, который тут же, в машине, топится. Хитро как-то Прокентий пар этот нагнетает до страшенного давления. Один раз напружную бочку разорвало, так думали, весь поселок с землею сравняет. Хорошо, что и так в землянках жили...

Таким порядком и двигаемся. Я с копейщиками в разведке, а Прокентий с машинистами – в машине бредут, упираются. Позади всех бабы с детишками – собачек, в три упряжки перевязанных, берегут. Опасно, конечно, ну да Бог милостив...

Одна только Зойка к Прокентию в Машину упросилась, весь поход клянчила – взял. Я давно примечаю, что она к нему клинья подбивает, глазки строит, да вздыхает украдкой. Девка бойкая, от ухажеров отбою нет, а вот поди ж ты, из всех мужиков выбрала этого хлюпика, дура...

Хотя, может, и не дура. Потому как если кто и спасет нас сегодня – так только Прокентий. Как же именно это спасение происходить будет, ни я не знаю, ни сам он, наверное.

Дома-то я с ним чуть не до драки спорил:

– Куда лезем?! А главное – за каким?! Ну, побьем мы лохмарей с косманами, ну прорвемся на Станцию, а потом что? Если они нашу планету так студят, значит и на ихней такая же погода! Да еще зверья в тысячеро больше! Здрасьте, скажем, мы к вам жить прилетели! И что? На пороге же нас и поедят, как всех других поели!