Настоящие мужики детей не бросают - [28]

— Ладно, вроде контролеров не ожидается, а у бригадира сегодня день рождения. Заходи в первое купе и сиди там, не высовывайся! — согревая дыханием руки, сухо обронила она Сан Санычу.

— Спасибо, — пробормотал он.

Он и сам немало намерзся на платформе, а потому второго приглашения ждать не стал, вошел в теплый вагон, втиснулся в половинку полутемного купе, где обычно отдыхали проводницы, бросил сумку, сел у окна. Напротив тоже стоял фирменный пассажирский, и русоволосый парень взахлеб целовался с девчонкой. Его шапка валялась рядом на платформе. Влюбленные минуты три не разъединяли уст и объятий, пока фирменный не двинулся, и девчонка, заметив это, оттолкнула парня и впрыгнула в вагон. Но Ромео был так распален страстью, что бросился следом за Джульеттой. Проводница стала его выталкивать, размахивать руками, вопить, и лишь после этого русоволосый соскочил обратно на платформу. Вернулся, подобрал шапку, нахлобучил ее на голову, оглянулся, провожая взглядом хвост состава, помахал рукой и медленно побрел к вокзалу.

Эта мимолетная сцена так заворожила его искренностью, что Сан Саныч улыбнулся. Прояви проводница меньше служебного пыла, парень бы покатил в Киров или куда там. Ему все равно, лишь бы побыть рядом с той, кого любит.

Нине он еще сможет объяснить по телефону причину своего отъезда, но Сашка этого нежданного бегства не только не поймет, но и не простит. Он только что обрел отца, боролся за него с матерью, и вдруг тот исчезает, с ним даже не попрощавшись. Тут Сан Саныч дал маху. Надо было дождаться, пока сын проснется, и все ему внятно объяснить, приласкать, прижать к себе, шепнуть на ухо, что он скоро примчится обратно. Саша бы загрустил, но все понял. Как, впрочем, и Нина. По телефону из Нижней Курьи рассказать обо всем будет непросто. Да и захочет ли сын с ним вообще разговаривать. В этом возрасте дети бывают ранимыми и упрямыми.

Объявили пять минут до отхода и провожающих попросили покинуть вагон. У Смирнова тревожно екнуло сердце, и им овладело странное беспокойство, словно он совершал что-то ужасное. В конечном счете он может уехать и завтра, стоит ли так пугаться капитана Климова. Состав дернулся, и это подтолкнуло Сан Саныча. Он поднялся, схватил сумку, прошел в конец вагона, перешел в другой, третий, чтобы не встречаться с проводницей. Поезд стал отходить, фотограф выпрыгнул, спрятался за спины провожающих, увидел свою проводницу с соломенной челкой, уже закрывавшую дверь, и в этот миг опять пожалел о том, что поддался сердечной смуте и выскочил из вагона: сумел бы он все объяснить и сыну, и Нине Платоновне, позвонил бы не один раз, послал не одну телеграмму. Такой уж он был человек: во всем вынужденный сомневаться, чаще винить во всем себя, а не других.

Он вздохнул, оглянулся, неожиданно столкнувшись с пристальным взглядом плечистого крепкого незнакомца в дубленке и в желтой ондатровой шапке, который его нагло рассматривал, и вспомнил суровое предостережение сыщика. Сунул руку в карман и наткнулся на скальпель с бинтом в полиэтиленовом пакете, который забыл выбросить по дороге. Климову остается лишь его задержать, и майорская звездочка к Новому году ему обеспечена. Фотограф сам сует голову в петлю, точно всю жизнь к тому и стремился. Ехать к Денису опасно, оперативник знает дом и квартиру, может проверить, если и этот, в ондатре, идущий почему-то упорно за ним, не послан им же.

Платформа заканчивалась, начинался вокзал, мелькнула фигура милиционера, Сан Саныч оглянулся: незнакомец в ондатровой шапке не отставал, и нужно было спасаться. Смирнов неожиданно рванулся, побежал, ловко просачиваясь сквозь густую толпу благодаря своему хрупкому телосложению. Бросился его догонять и незнакомец, но тому пришлось несладко из-за богатырского разлета плеч. Сбив с ног женщину, отбросив ногой в сторону чью-то сумку, он напоролся на бугая-носильщика с тележкой, влетев прямо в нее. Сан Саныч же перешел на торопливый шаг, вынырнул из вокзала, подлетел к первому же частнику:

— Дружище, в Химки не слетаем?

— Сколько?

— Двести! Больше нет, браток, извини!

Водитель почесал затылок, увидел, как Смирнов скользнул взглядом уже по другим машинам, и махнул рукой:

— Залезай!

Отъезжая, фотограф оглянулся на вход в вокзал, но его чумовой преследователь в дубленке и ондатровой шапке так и не появился. В Химках жила тетка, двоюродная сестра матери, которую фотограф постоянно поздравлял с Новым годом и другими праздниками, однако в гостях так никогда и не был, хоть она и звала его постоянно. Этим приглашением Сан Саныч и решил воспользоваться, чтобы скрыться хотя бы на день от ненавистного ему Климова.

7

Нина не выдержала, подскочила домой к Таньке Жуковской, подружке, которая по блату устроила ей ребенка из одного московского детского дома. Татьяна сидела заместителем начальницы отдела в мэрии, и ей подчинялись все городские дома ребенка, детсады и ясли, а потому Нине и подобрали самого лучшего, с хорошей наследственностью, с самым высоким эйкью умственного развития, живого, симпатичного, здорового, или, как выразилась по телефону Танька, «такого ты бы и сама не родила». И действительно, Саша Смирнов оказался на редкость смышленым, ласковым и сообразительным ребенком. Асеева не могла на него нарадоваться, пообещав, что после Нового года переведет сына в обычную группу и станет забирать его из садика каждый день. Но после появления Сан Саныча, несмотря на все его таланты, скромность и обаяние, словно весь мир рухнул. Директриса детдома, зная, чью просьбу она выполняет, клятвенно ее заверила, что с документами и прочими делами все чисто и никто ее не побеспокоит ни по какому поводу. И вот на тебе, сюрприз из Нижней Курьи.