Настоящие люди - [26]

            — Како! — изумленно воскликнул Умка. — Видно, сыроеды ее чтут как богиню.

            Умка склонился над девушкой и силой поднял ее подбородок.

            — Что скажешь? — проревел он.

            — Мой брат снимет с тебя шкуру и натянет ее на барабан!

            — Скорее уж я его натяну, — расхохотался Умка. — Не снимая шкуры…

            Тиркыет не разделял веселья.

            — За жену или ребенка мы могли бы выменять что-то ценное. Но много ли он даст за свою сестру?

            — Мы не похитители, — сплюнул Омрын. — Торговать людьми дурное дело. Пусть таньги и коряки этим промышляют. Говорю, убьем ее, будет инук урок.

            — Погоди… — Тиркыет похлопал коротышку по плечу. — Послушай-ка, Омрын. Да и вы, люди.

            Он увел чавчу и морян в сторону, что-то вполголоса обсуждая с ними. Элгар догадался, что беглый раб придумал как навредить Умке.

            — Мы в бою потеряли Гыргола и Таната, — проговорил Умка. — А на этом трусе — ни царапины. В следующий раз с копьем первым в бой пойдет, уж я прослежу. Да еще Омрына решил подговорить.

            — Отчего все-таки между тобой и Омрыном такая вражда? — спросил Элгар.

            — Самые жестокие ссоры всегда между братьями, — ухмыльнулся старик.

            — Омрын твой брат? — удивился юноша. — Он же…

            — Сопляком был, когда я уже весь Юг исходил? — подсказал Умка. — Первой женой моего отца была Чейвыне по прозвищу Великанша, моя мать. Когда она умерла, отец долго горевал, но потом взял себе вторую жену. От нее-то Омрын родился. Отец говорил, что он в деда ее удался. Тот тоже был большим хитрецом и коротышкой.

            — Продавец иголок? — юноша вспомнил недавний рассказ.

            Умка кивнул. Никогда раньше старый медведь не говорил о своих близких родственниках, и тем более не упоминал о родстве с Омрыном. Элгар хотел расспросить великана подробнее, но не успел.

            — Тише, лисенок. Кажется, они до чего-то договорились.

            — Ну что, сглупил, Умка? — подошедший Тиркыет ухмыльнулся. — Думал, схватил вождя, а оказалось, бесполезную девку приволок.

            — Что приволок — то мое, — хмуро отозвался великан.

            — Мы посовещались и решили, — подхватил Омрын. — Ты больше не нашего рода, Умка, живешь сам по себе, твой дом — твои порядки…

            — Ты тоже не нашего рода, Омрын, — старый медведь напрягся, его лицо помрачнело. — Только я сам ушел, а тебя прогнали. Многие про то забыли, но я не забыл. Помощь мне ваша не нужна, сам управлюсь. Только тому, кто тронет мою добычу, я руку оторву.

            — Много воли взял, Умка! — рявкнул Тиркыет. — Не один ты сражался, не одному тебе и девка достанется!

            Мужчины начали громко спорить и ругаться. Оказалось, что Тиркыет и Омрын не всех убедили в своей правоте, слово за слово, и оленеводы согласились, что прав Умка. Пленница, напуганная угрозой скорой расправы, прижалась к Элгару и задрожала. Вздрогнув от ее прикосновения, юноша невольно опустил руки. Его ноздри защекотали ее растрепанные темные волосы. Она тотчас опомнилась, отпрянула и сверкнула злыми черными глазами. Элгар почувствовал необъяснимую грусть и обиду, как будто у него отняли нечто дорогое и важное.

            — Да что мы спорим, их же только двое! — воскликнул Тиркыет и выхватил нож.

            Это было последним, что он сделал в жизни. Элгар подскочил и ударил. Кулак юноши с хрустом врезался в горло проводника, Тиркыет захрипел и повалился замертво, продолжая сжимать бесполезное оружие. Рыгрин попытался ткнуть Элгара копьем, но тот с невероятной быстротой и ловкостью перехватил оружие и вырвал его из рук нападающего.

            — Кэля! — заголосили оленеводы и испуганно попятились прочь. — Не приближайся! Мы вам вреда не желаем, в ваши ссоры не лезем.

            — Трусы! — взвыл Рыгрин.

            — Довольно, — Элгар встал между Умкой и возмущенной толпой.

            Его грудь высоко вздымалась, кровь стучала в висках. Унять ярость стоило больших усилий, но юноша справился.

            — Не желаете нам помогать — уходите, — сказал Элгар, обращаясь к кавралину. — Пленницу мы вам не отдадим. Кто не согласен, пусть дерется со мной на копьях.

            Как и в большой яранге во время общего сбора, Элгар почувствовал, что люди боятся его сильнее, чем Умку. Старик был понятным и знакомым страхом — он пугал своей силой и свирепым нравом, другое дело его воспитанник. Никто не мог предугадать, что было у Элгара на уме. Люди заволновались, их решимость стала исчезать.

            — Плывите с ними тогда в одной байдаре, — Омрын обратился к испуганным оленеводам.

            Те явно были готовы одолеть море вплавь, лишь бы не приближаться к Элгару, но согласились. Торговец ушел и увел с собой морян, недовольных принятым решением.

            — Вижу, вырос ты малыш, — улыбнулся Умка. — Скоро прогонишь старика, буду тебе обузой.

            Элгар смолчал.

            — Что теперь будем с ней делать? — спросил старик.

            Он не захотел отдавать пленницу из гордости, старость давно лишила его плотских желаний, и красавица для Умки была не более чем бесполезной игрушкой.