Настоящая радуга - [7]

Но постепенно волнение стихло. Океан стал ровным, мягкие волны накатывались на узкие песчаные пляжи, к которым близко подступали синие холмы Аракана.

В результате кораблекрушения Данибегашвили очутился у берегов этой западной провинции Бирмы, отделенной от остальной страны покрытыми лесом горами. Места эти, пограничные с Бенгалией, были населены слабо. Лишь изредка здесь можно было встретить рыбацкую деревушку. Не удивительно, что опасавшиеся пристать к берегу пассажиры лодки несколько дней не встречали ни души. Наконец они увидели впадавшую в океан реку. Они вошли в устье ее и пристали к берегу, не зная, что делать дальше.

Наступила ночь. Путешественники жались к лодке, готовые в любой момент броситься в нее и грести от берега, как только из леса появится тигр. Но тигра не было. Зато после полуночи они увидели в отдалении огонек. Путешественники побежали по берегу к свету в вскоре поняли, что он исходит из лодки, в которой сидит рыбак. Однако результат их криков и беготни оказался плачевным: рыбак подобрал весла и быстро поплыл вверх по реке. Не успели огорченные путники пройти несколько сот шагов дальше по берегу, как увидели еще один огонек. Второй рыбак перепугался настолько, что бросился в воду и попытался вплавь скрыться от злых духов, за которых принял темные шумные тени на берегу. Но, продолжает Данибегашвили, «мы единогласно закричали в след ему, что мы ему подобные люди. Опомнившись, он возвратился к нам. Мы рассказали ему все случившееся с нами. Он взял нас с собою и привел в свою деревню, где мы пробыли 8 дней, по прошествии которых с сим рыбаком отправились далее…»

От деревни, расположенной на крайнем западе Аракана, было уже недалеко до английских владений. И через два дня путники были приняты английским пограничным офицером, который снабдил их одеждой и устроил на корабль, уходивший в Калькутту, куда Данибегашвили благополучно и прибыл.

В Калькутте Данибегов прожил долго. Он сам признается в том, что пробыл в этом городе «довольное время». Его явно интересует положение англичан в Калькутте, структура их управления провинцией, даже жалованье, которое платят в армии.

Из Калькутты начинается как бы новый этап путешествия. На каждой странице книги мелькают все новые названия индийских городов и местностей, причем, если отметить их на карте, окажется, что Данибегов не всегда последователей в описании — словно, проехав город и побывав в других, он возвращается назад и описывает места, которые остались далеко позади. Данибегашвили пишет об обычаях индийцев, о положении англичан в различных княжествах, даже о пенсиях, которые англичане платят магараджам.

Потом, в середине описания Индии, мелькает фраза: «Во время моего здесь пребывания возложена на меня была от Галского владельца должность собирать положеную на народ подать». Но так как эта фраза вклинивается в описание Дели, то очевидно, что Данибегашвили имел в виду делийского султана — одного из последних представителей династии Великих Моголов, которые мирно доживали свой век на пенсии у англичан. Неизвестно лишь: то ли в текст книги вкралась опечатка, то ли Данибегашвили почему-то не захотел называть делийского султана своим именем. Грузинскому дворянину было положено большое жалованье — двести рупий ежемесячно (английский солдат получал в месяц, по словам того же Данибегашвили, лишь семь рупий). Возможно, у него были рекомендации очень влиятельных людей, знакомством с которыми он обзавелся за несколько лет пребывания в Индии.

С большим сочувствием пишет Данибегашвили о том, как при осаде Агры английскими войсками жители отстояли свой город и даже женщины участвовали в этой обороне.

Неизвестно, когда и почему Данибегашвили оставляет свою службу в Дели и отправляется на север. Он явно едет домой, хотя все еще не спешит. Казалось бы, ему ничего не стоило вернуться в Бомбей и по известной дороге сравнительно быстро добраться до дома. Но путешественник избирает невероятно трудный и малоизвестный, даже сейчас нелегкий путь. В книге он объясняет свой выбор любопытством, которое будто бы вело его от города к городу. Вот почему он, по его словам, попал в Кашмир: «Я желал быть и в известном всем европейцам знаменитом городе Кашемире; и чтоб удовлетворить любопытству моему, поехал туда из Норпора в по довольном путешествии прибыл в сей город».

Итак, Данибегашвили вновь покидает места, уже покоренные англичанами, и оказывается в княжествах, подвластных афганцам. Он отмечает, что «англичанам чрезмерно желается завладеть сим городом, но желание их до сего времени безуспешно».

За Кашмиром начинались высокие горы. Пора было поворачивать обратно. Но не тут-то было. Следует лаконичное замечание путешественника: «Оставя Кашемир, я отправился в город Тибет и через 20 дней припыл в оный».

Путешественники начали проникать в Тибет во второй половине прошлого века. Тибет был «запретным», таинственным», и даже на рубеже XX века редко кому из европейцев удавалось пробраться в сердце Гималаев. А Данибегашвили побывал там задолго до европейских путешественников, и в том нет никаких сомнений: всего лет сто назад путешественник Пашино был отмечен Географическим обществом за то, что открыл полиандрию в предгорьях Тибета, Данибегашвили же пишет о многомужестве без особого удивления, так же как и о том, чем питаются тибетцы, и о том, что в Тибете можно было бы торговать русскими шелковыми тканями.