Настоящая радуга - [57]

И тут, на счастье, подвернулся пароход «Евгения». Этот пароход ушел в дальний рейс еще в 1916 году и кружил со случайными грузами по Индийскому океану. Пока шла война, фрахт всегда находился, и «Евгения» скиталась по чужим портам, грузила джут и копру, риг и олово. Но, когда в ноябре стало известно, что в России победила революция, команда решила свернуть торговую деятельность, отправиться домой и передать пароход рабочему государству.

Мервартов согласились взять на борт, но коллекции пароход забрать не мог. Во-первых, на борту был груз, который по дороге во Владивосток надо было завезти в Японию, во-вторых, просто не было времени перевезти в порт и должным образом погрузить ящики. И, в-третьих, сами Мерварты, не зная, каким будет путь домой, сочли за лучшее оставить коллекции у друзей: в музее работали индийские ученые, которые поклялись сохранить экспонаты и при первой же возможности отправить их в Россию.

Сообщение об отплытии «Евгении» было отправлено телеграфом по пути следования судна. Пароход уходил из Калькутты официально, документы были в порядке, да и власти не успели принять решение — отпустить его в Россию или задержать. Поэтому, несмотря на волнения последних дней, таможня дала «добро», и «Евгения» вышла в Бенгальский залив.

Пароход был невелик, не нов, шел довольно медленно. Мерварты старались работать, приводили в порядок записи, негативы и фотографии — обширный архив экспедиции. Правда, работалось совсем не так, как в Индии: за четыре года экспедиция устала, оба ее члена перенесли и малярию, и дизентерию, и тропическую лихорадку. Да и на пароходе было шумно, не смолкали споры: среди матросов нашлись и сочувствующие большевикам, и эсеры, и даже анархисты. Странно было, четыре года не слыша ни одного русского слова, оказаться в гуще споров, когда вокруг кипела Россия в миниатюре.

А тем временем телеграф отстукивал переговоры между Калькуттой и Рангуном, куда «Евгения» должна была прийти. И пока она шла через залив, британские власти приняли решение: корабль в Советскую Россию не выпускать.

6

В Рангуне должна была быть недолгая стоянка, дня три-четыре. Мерварты решили, что успеют собрать кое-что для своего музея: ведь им не привыкать работать быстро. Тем более что им удивительно повезло: за день до отъезда неожиданно пришел запоздавший перевод из Петрограда — 400 фунтов стерлингов. Из них заплатили за хранение коллекций и еще остались две с половиной тысячи рублей золотом — сказочные деньги, на которые можно накупить еще с десяток ящиков этнографических ценностей. Так что Рангуна путешественники ждали с нетерпением.

Вода вокруг пожелтела: «Евгения» входила в устье Иравади, выносящей далеко в море собранный в долинах ил. Потом у горизонта показались туманные полоски-низкий берег дельты. Лоцманский катер дежурил у океанского буя. На катере рядом с лоцманами и таможенниками стояли солдаты.

— «Евгения»? Порт приписки Владивосток? Вы арестованы. Просим следовать за нами.

Пароход был задержан английскими властями, а пассажиры и команда (правда, пассажиров формально и не было: Мерварты были внесены в судовой журнал как члены команды) свезены под конвоем на берег.

Кули и матросы с других кораблей, стоявших у причалов рангунского порта, удивленно оборачивались. Усиленный наряд войск встречал этот небольшой пароход. С борта сходили люди, за каждым шли солдаты. По порту разнесся слух, что задержан немецкий шпионский корабль. Люди разговаривали между собой на непонятном языке, и уверенность в том, что они немцы, охватила порт.

У ворот порта ждали тюремные фургоны. Александр Мерварт взглянул на выглядывающий из-за прибрежных зданий золотой конус пагоды Суле и сказал:

— Вот и совершили еще одну экскурсию.

Никто не ответил. Уже откричали, отспорили, отругались с равнодушными солдатами и таможенниками. Команда арестована и что будет дальше — одному богу известно.

— Ничего, Саша, — ответила Людмила уже потом, когда они тряслись на жестких скамейках фургона, — Не будут же нас в тюрьме держать. Разберутся, отпустят.

— Так и отпустили, — мрачно сказал механик. — Хотя вам-то что, напишете друзьям в Индию — отпустят.

— Не напишу, — улыбнулся Мерварт, — Вместе сели, вместе выйдем.

Он так и остался в тюрьме членом команды.

Рангунская тюрьма похожа на крепость. Высокий каменные стены, обнесенные поверху колючей проволокой, тянутся на километр. И вход в нее — ворота в стене — кажется входом в крепость. Внутри — двухэтажные здания, пыльный плац, так что можно подумать, что это не тюрьма, а казармы. По двору под охраной стражников, а то и вовсе без охраны бродят заключенные. Коршуны кружат над плацем, и верхушки пальм кое-где поднимаются над тюрьмой, напоминая, что они стоит в тропиках.

Людмиле повезло — ей выделили отдельную камеру. Остальная команда была помещена в две общие камеры. Правда, вместе с бирманцами не посадили и даже встречаться с ними не разрешали. Когда же до заключенных бирманцев дошел слух, что в тюрьме не немецкие шпионы, как решили вначале, а русские революционеры, которые хотели свергнуть английскую власть в Бирме и освободить ее от англичан (легенды рождаются быстро особенно когда есть в них нужда), то они стали подходить к русским во дворе и, улыбаясь, что-то говорили. Стража отгоняла их. Стражники тоже чувствовали себя неловко: белым вроде бы в этой тюрьме быть не положено, тюрьма — место для туземцев. А тут белые, сразу двадцать человек, и даже одна леди. На всякий случай — выяснится, что ошибка, так может пригодиться — жена начальника тюрьмы приказала отнести Людмиле и камеру матрац и простыни — свои, чистые.