Настоящая радуга - [27]

Такой посредник был вскоре найден с помощью французских друзей (а в Париже были силы, действительно желавшие независимости Бирмы). Им оказался Дмитрий Иванович Менделеев, который в то время находился в Париже, чтобы ознакомиться с достижениями французских естествоиспытателей в области воздухоплавания.

Когда друзья рассказали Менделееву о положении дел, знаменитый химик при всей его занятости не пожалел ни времени, ни усилий для того, чтобы помочь посольству. Первым его шагом был визит к русскому послу в Париже. Визит был неудачен. «Ответ состоял в том, что теперь не время и что Бирма может повредить нашим отношениям к Англии».

Тогда Менделеев написал большое письмо великому князю Константину, по инициативе которого он был и правлен в Париж. Письмо было строго конфиденциальным. В нем Менделеев излагал желание бирманцев установить прямые связи с Россией, произвести обмен посольствами, сообщал о возможности наладить торговые отношения и даже командировать в Бирму русских исследователей. В конце Менделеев объясняет, почему он избрал именно такой способ связей с русским правительством: «Уверенный в том, что гласность предварительных отношений Бирмы с Россией может повредить маленькой Бирме, если ее попытки будут безуспешны — я избрал прямейший путь — письмо к Вам».

Это письмо также завершило свой путь в папках министерства иностранных дел, куда его передал великий князь, и было обнаружено лишь в наши годы.

Последняя попытка бирманцев найти путь к русскому правительству относилась уже к 1885 году, когда очередное бирманское посольство во Францию все-таки встретилось в Париже с русским послом. В эти дин судьба Бирмы была уже фактически решена. И решена в Лондоне и Калькутте.

Бирманцы произвели хорошее впечатление на русского посла, и он направил два донесения известному уже Гирсу. В них говорилось о предложениях Бирмы принять в Мандалае русского консула и заключить торговый договор.

На этот раз лед сдвинулся. Гире доложил о беседе императору Александру III. Он напомнил ему об отказе принять бирманское посольство в 1874 году, но, признавая, что международное положение изменилось, предложил следующее: «При настоящих обстоятельствах вмешательство наше в отношении Бирмы к индийскому правительству едва ли возможно, и потому было бы, может быть, небесполезно поручить… Моренгейму (русскому послу в Париже. — Авт.) внушить послам, что сношения наши с Бирмою должны пока ограничиваться сферою коммерческих интересов». Гирс считал что консула в Бирму посылать также несвоевременно, а вот поручить одному из русских военных кораблей нанести визит в Бирму было бы неплохо.

Особенно понравилась императору последняя мысль Гирca. «Это можно», — написал он на полях доклада. И сверху, одобряя позицию министерства, — «хорошо».

Но шел уже 1885 год. Через несколько месяцев Бирма перестала существовать как независимое государство. И планам русского правительства, как бы ни были они половинчаты и нерешительны, не было суждено осуществиться. Английские войска в конце 1885 года поднялись по Иравади и после нескольких столкновении с бирманскими войсками вошли в Мандалай.

В истории Бирмы начался новый период — колониальный.

Если захват Бирмы прошел сравнительно быстро и почти без потерь для англичан, то первые же дни после завоевания принесли колонизаторам ряд неожиданностей. Захватить Бирму было нетрудно, покорить — куда труднее. Началась партизанская борьба бирманцев против англичан. И в эти дни в Бирму попал еще один русский путешественник.

РАССКАЗ ТРЕТИЙ ПАНДИТ И ЦИВИЛИЗАТОРЫ

Мне все кажется, что я на Волге, и эти деревушки — русские поселки, и htis — православных храмов золоченые макушки…

1

Иван Павлович Минаев родился в 1840 году, умор в 1890, пятидесяти лет от роду. Великие математики и поэты к этому возрасту чаще всего уже успевают вы сказать то, что им назначено судьбой. Ученые-энциклопедисты, деятельность которых требует овладения грш мадным объемом информации, лишь подходят к созданию основных трудов. Минаев успел выпустить всего один том «Буддизма» — первой в истории мировой науки книги, в которой изучение одной из основных религиозных и философских систем было предпринято на основе обширнейших знаний истории, географии, философии Индии, Юго-Восточной Азии, Дальнего Восток и все исследования, книги, статьи, все путешествия Минаева были лишь подготовкой к этому труду. И тут он умер. Став известным, став знаменитым, но не успев сделать главного. И если это главное было потом донесено до людей его учениками, то сделано это было по частям и в иной интерпретации, так как ученики Минаева, будучи яркими индивидуальностями, не всегда были согласны с учителем и, внося в науку новое, вносили свое.

В начале этой книги, в рассказах о путешественниках, речь шла большей частью именно о путешествиях, о долгих годах пути, об опасностях и перевоплощениях, о труднодоступных горных долинах и бурях в океане. В рассказах о путешественниках главное было — сами путешествия.

Это неприменимо к Минаеву.

Он совершил три больших путешествия по Азии. Пожалуй, он был первым русским ученым-востоковедом, на месте изучавшим то, к чему готовился в библиотеках и музеях Петербурга и Европы. Но в любом из путешествий он оставался ученым. Он ничего не открывал — ни новых рек, ни горных вершин. Он не скрывался от полицейских и не вставал ранним утром вместе с караваном. Минаев путешествовал в каютах, останавливался в гостиницах и ни разу ему не пришлось скрывать свое настоящее имя. Это были путешествия, которые мы теперь зовем научными командировками, полевыми исследованиями.