Настоящая принцесса и Снежная Осень - [7]

— А он действительно у нас учился? — подозрительно уточнила завуч. — Я кого ни спрошу, никто сказать не может, был такой мальчик или не было. Может, проверить? Или Серафиме Спиридоновне позвонить? Ей хоть и за девяносто, а она всех по именам помнит.

— Учился, не учился, какая разница! Всё уже решено, — и директор несолидно, через ступеньку, помчался вниз по лестнице. Завуч, вздыхая, поспешила за ним.

— Ой-й-й, — только и сказала Лиза.

— Ну вот, что я говорил. — Лёвушка насупился. — Всё ещё гораздо хуже. Погоди реветь. Мы уже столько всего узнали, это хорошо. Значит, запоминай.

Лиза шмыгнула носом и закивала. Всё-таки здорово, когда есть верный паж.

— Алгоритм такой, — шепотом провозгласил Лёвушка и поправил очки. — Больше никуда ни на какие собеседования ты не ходишь. И вообще не разговариваешь с незнакомыми людьми. Нигде. Ни на улице, ни в магазине. Вечером звони Филину и скажи ему про Паулину, хотя она, по-твоему, и добрая. Завтра придешь в школу с забинтованной головой и вся в зелёнке и наврёшь Малине, что на тебя на Лахтинской упал балкон…

Лиза передумала возмущаться, потому что идея с зелёнкой ей понравилась. Никто не станет снимать зелёную пятнистую физиономию ни для какого кино. И можно вообще никуда не ходить, а сказать, что заболела. Ветрянкой. А про зелёнку и Лёвушка расскажет.

Лёвушка что-то прикинул, покачал головой.

— И вообще хорошо бы нам с тобой пойти тихонечко домой прямо сейчас, — продолжал он. — И позвонить Филину.

— Следующий инглиш. Саблезубая, — вздохнула Лиза. — Она нас уже видела.

Лёвушка решительно поднялся.

— О! Вот с Саблезубой и начнём, — сказал он. — Перед инглишем подойдёшь к ней и скажешь, что передумала. Просто передумала. В конце концов, имеешь ты право отказаться? Не потащат же тебя силком.

Лиза послушно поплелась в учительскую. Конечно, план у Лёвушки получился что надо, но… в носу всё равно щипало, а к босоножкам как будто по пудовой гире привязали. Мел ей выдали мгновенно и прямо-таки с реверансами, хотя она чуть не наступила на чей-то выставленный на просушку зонтик. Прикрыв за собой дверь, Лиза расслышала, как секретарша и завуч жарко зашептались про её, Кудрявцевой, избранность.

А Малина Вареньевна ни Лизе, ни Лёвушке вообще никаких вопросов не задала. А ведь двадцать минут ходить за мелом — это, наверное, не всякому удастся. Одноклассники учуяли неладное, и на переменках Лиза отчетливо различала за спиной шепоток и смешки. Гадость какая — то!

Всю переменку перед английским Лиза в одиночестве уныло подпирала стенку в коридоре и сочиняла речь (Лялька к ней почему-то не подходила — держалась поодаль, надутая и зарёванная, а потом и вообще ушла на другой конец коридора с Ниной-Резиной и о чём-то с ней зашушукалась.) Мысль о том, чтобы самой искать Саблезубую, вызывала дрожь в коленках. Лёвушка маячил неподалеку и сверлил Лизу яростным взглядом из-за сверкающих очков. Часть коллег уже вернулась из столовой, дожевывая на ходу, — длинная перемена неумолимо подходила к концу. Лёвушка многозначительно показывал Лизе глазами на лестницу. Делать нечего!

Лиза поплелась вниз, но до учительской дойти не успела — Саблезубая, как по заказу, выплыла ей навстречу с журналом наперевес.

— Ульяна Сергеевна… — робко начала Лиза.

Несмотря на гвалт, Саблезубая её услышала и очень удивилась:

— Что тебе, Кудрявцева?

— А можно… Пожалуйста… Список… Я не хочу… — заготовленная речь куда-то испарилась, как утренний туман. Одни клочки остались.

— Что-о? — Саблезубая так поразилась Лизиной дерзости, что чуть журнал не уронила. Однако смысл сказанного дошёл до Саблезубой мигом, и глаза её кровожадно блеснули.

— Все списки в сейфе у директора, с ним и разговаривай, — отрезала она. — И вообще, Кудрявцева, я не понимаю, что это ты кочевряжишься. Другие бы на твоём месте спасибо сказали. — Саблезубая не стала уточнять, какие именно другие, демонстративно посмотрела на часы и зацокала наверх.

Лиза поспешила следом — и вовремя: грянул звонок, так что с Лёвушкой ей не удалось даже словом перемолвиться.

Саблезубая, видно, здорово разозлилась, что Ляльку не включили в список, — весь урок свирепствовала, устроила Лизе показательную расправу и вкатила тройку, а потом пообещала на завтра контрольную по неправильным глаголам. Смотреть в сторону Лёвушки под испепеляющим взором Саблезубой Лиза побоялась, но на перемене взяла себя в руки и пошла к директору. Кабинет был заперт, и возле него толпились и несмело радовались одиннадцатиклассники — очередной урок Игорь Сергеевич отменил и куда-то уехал. А списки у него в сейфе…

Дальше школьный день пошёл ничуть не лучше. Историк Иван Васильевич (по прозвищу, разумеется, Грозный) долго и занудно талдычил, что в прошлый раз половина класса писала проверочную про крестовые походы новомодными гелевыми ручками, а надо шариковыми, и что у всех почерк, как курица лапой, особенно у Конрада, и что Конрад его огорчил и расстроил, потому что он, Грозный, уже хотел Конрада выдвинуть на городскую олимпиаду по истории, а теперь ещё подумает, не задвинуть ли обратно.

Костя Конрад только молча сверкнул на Грозного глазами, потом отвернулся и стал смотреть в окно, на физкультурные брусья под мокрыми деревьями. Дракончик не заинтересовался, даже когда Грозный стал рассказывать дальше про крестовые походы, хотя в последнее время на уроках истории он обычно оживлялся и бомбардировал Грозного вопросами, ответы на которые знал явно только папа Конрад, в свои восемьсот лет помнивший Средневековье как нельзя подробнее.