Настоящая любовь - [7]

– Я думала, что вы ждете меня у машины, – сказала она.

– Прости! – сказала Оливи, вскакивая на ноги. – Мы идем.

– Извините, миссис Берман, – проговорила я, идя следом за ними позади трибун и выходя через дверь.

Прежде чем выйти, я замешкалась и в последний раз посмотрела на Джесса. Я заметила, как сверкнула его улыбка. Она была широкой и яркой, открытой и искренней. Все его лицо светилось.

Я подумала, как было бы приятно, если бы его улыбка была адресована мне, как замечательно быть причиной такой улыбки, и внезапно мое новое увлечение Джессом Лернером превратилось в огромный воздушный шар, который был таким большим, что мог бы поднять нас обоих в воздух, если бы мы ухватились за него.

На следующей неделе в школе я почти каждый день видела Джесса в коридоре. Теперь, когда я знала, кто он, Джесс попадался мне повсюду.

– Это феномен Баадера-Майнхофа, – сказала Оливи, когда я упомянула об этом за ленчем. – Мой брат недавно рассказал мне о нем. Ты не замечаешь чего-то, а потом узнаешь, как это называется, и внезапно видишь это повсюду. – На секунду Оливи задумалась. – Постой-ка. Я почти уверена, что у меня феномен Баадера-Майнхофа в связи с феноменом Баадера-Майнхофа.

– Ты тоже видишь Джесса повсюду? – спросила я, совершенно не понимая сути. Чуть раньше в тот же день, выходя с урока испанского языка, я прошла прямо мимо него. Он разговаривал с Кэролайн Бин, стоя рядом с ее шкафчиком. Она была капитаном девичьей футбольной команды. Ее светлые волосы всегда были стянуты в пучок и прихвачены ободком. Я никогда не видела ее без блеска для губ. Если Джессу нравились девушки подобного типа, мне не на что было рассчитывать.

– Я вижу его не чаще, чем обычно, – сказала Оливи. – Но я всегда вижу его где-нибудь поблизости. Мы вместе ходим на алгебру.

– Ты дружишь с ним? – спросила я.

– Не то чтобы дружу, – ответила Оливи. – Но он – приятный парень. Тебе нужно просто сказать ему «привет».

– Это безумие. Я не могу этого сделать.

– Уверена, что можешь.

Покачав головой, я отвернулась от нее.

– Ты шутишь.

– Это ты шутишь. Он учится в нашем классе. Он – не Киану Ривз.

Я подумала, что, если бы я только могла поговорить с Джессом Лернером, плевать мне было бы на Киану Ривза.

– Я не могу представиться ему сама, это глупо, – сказала я, а потом забрала поднос и направилась к мусорной урне. Оливи последовала за мной.

– Прекрасно, – сказала она. – Но он правда хороший парень.

– Не говори так! – сказала я. – Это еще хуже.

– Ты хочешь сказать, что он неприятный?

– Не знаю! – ответила я. – Я не понимаю, что я хочу сказать.

– Ты как будто раздражена, – с удивлением произнесла Оливи.

– Я знаю, пусть, – сказала я. – Уф, просто… пойдем. Я куплю пачку печенья.

В ту пору пачки печенья за семьдесят пять центов было достаточно для того, чтобы избавиться от раздражения. Итак, пока мы шли к прилавку, я, засунув руку в карман, пересчитывала оставшуюся мелочь.

– У меня ровно пятьдесят, – сказала я, вставая в очередь вслед за Оливи. – На двоих нам хватит. – Подняв голову, я увидела, что Оливи смотрит куда-то широко раскрытыми глазами.

– Что?

Взглядом она показала, чтобы я посмотрела вперед.

Прямо перед нами стоял Джесс Лернер. Он был одет в темные джинсы и майку с изображением рок-группы «Smashing Pumpkins», на ногах у него были черные кроссовки фирмы «Converse One Stars».

И он держал за руку Кэролайн Бин.

Оливи взглянула на меня, пытаясь оценить мою реакцию. А я посмотрела вдаль, стараясь сделать вид, что меня это совершенно не волнует.

А потом я увидела, как Кэролайн Бин выдергивает руку из ладони Джесса, залезает в карман, вынимает оттуда тюбик бальзама для губ и мажется.

Мало того, что они держались за руки, она еще имела наглость выдернуть свою руку.

Я возненавидела Кэролайн, ее дурацкий футбол, ее ободок, ее смелость, позволившую ей намазаться-цветочным-бальзамом-для-губ-марки-«Dr.-Pepper».

Если бы только он захотел когда-нибудь взять меня за руку, я никогда, никогда не выдернула бы своей руки.

– Пойдем отсюда, – сказала я Оливи.

– Да, – ответила она. – Лучше мы купим что-нибудь в автомате.

Я направилась прочь, угнетенная и томящаяся от любви, направляясь к автомату в музыкальной комнате.

Купив два «Сникерса» и вручив один из них Оливи, я начала жевать свой, словно только так я могла заполнить пустоту в своем сердце.

– С ним покончено, – сказала я. – Абсолютно дурацкое увлечение. Но все в прошлом. Все кончено. Серьезно.

– Хорошо, – посмеиваясь, проговорила Оливи.

– Нет, правда, – продолжала я. – Совершенно кончено.

– Конечно, – сказала Оливи, насупив брови и поджав губы.

А потом я услышала голос у себя за спиной.

– Эмма?

Обернувшись, я увидела Сэма, выходящего из оркестровой.

– Ой, привет, – сказала я.

– Я не знал, что ты обедаешь в это время.

Я кивнула.

– Да.

Волосы у него были слегка взъерошены, он был одет в зеленую майку с надписью «Bom Dia!»[3].

– Итак, кажется, мы впервые будем работать в одну смену, – сказал он. – Я имею в виду завтра, в магазине.

– О, – сказала я. – Да. Во вторник Мари без спроса позаимствовала мой CD-диск с записями Фионы Эппл, за что я назвала ее «полной кретинкой», что дошло до ушей моих родителей. В качестве наказания я должна была отработать в магазине в пятницу. В нашей семье вместо того, чтобы запереть дома или лишить привилегий, ты искупаешь свою вину, работая еще больше. Дополнительными сменами в магазине родители убивают двух зайцев – заставляют нас учить уроки и получают бесплатную рабочую силу. Мое назначение на пятничный вечер означает, в частности, что я не смогу тусоваться с Оливи, а они смогут провести вечер вдвоем и сходить в кино.