Настоящая любовь - [61]
— Этого, — сказала Нина, — ты никогда и ни за что от меня не услышишь.
Она отправилась в кухню, чтобы принести десерт, и общая беседа разбилась. Я посмотрела на Тома, который сидел по другую сторону стола. Попыталась поймать его взгляд, но он упорно смотрел на свою салфетку, сворачивая и разворачивая ее. О чем он думал? Как могло так случиться, что я никогда не знаю, о чем он думает?
Мне пришло в голову, что Нина может быть права. Я задумалась над тем, достаточно ли одной любви и не заключалась ли наша с Томом беда в том, что мы не уделяли должного внимания всему остальному. Приспособление и самопожертвование. Труд и компромиссы. Общение, переговоры и сеансы психотерапевта. Но тут со мной начало происходить нечто странное. Сердце учащенно забилось, я ощутила головокружение, и на мгновение мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Это не преувеличение, но я склонна часто лишаться чувств. Это самая женственная моя черта, и хотя по большей части она проявляется во врачебных кабинетах, обмороки достаточно часто случаются со мной и в повседневной жизни и представляют реальную угрозу моему здоровью. Я закрыла глаза и почувствовала, как на меня наваливается чернота. Попыталась сосредоточиться на своем дыхании, на том, чтобы замедлить учащенное сердцебиение, но в голове моей эхом отдавались слова Нины. Любовь переоценивают. Одной любви недостаточно. А потом внезапно сердце забилось с перебоями: может быть, это была не любовь? Может быть, в этом вся проблема. Может быть, все и началось с любви, но когда-то что-то с нею произошло, и она превратилась в нечто другое?
Я хочу настоящей любви. Я открыла глаза и посмотрела на Тома. Он по-прежнему возился со своей салфеткой. И здесь я ее не найду.
Я поняла это с ослепительной ясностью. Не имело значения, что я наконец поняла: в жизни есть вещи и похуже того, что человек, который, как предполагается, должен спать только с вами, спит с кем-то еще. Есть вещи и похуже незнания, есть вещи, которые хуже унижения. Не имело значения, что мне почти тридцать три и что у меня свертываются яйцеклетки. И что в Филадельфии больше не осталось мужчин, и что их вообще нигде не осталось, не считая, быть может, Аляски. А это означало, что мне придется отправиться на Аляску за мужчиной или в Китай — за ребенком, что мне придется проводить много времени в интернете и что ни одно из вышеперечисленных занятий не привело меня в восторг. Ничего из этого не имело значения. Единственное, что имело значение, — это была не любовь. Это была совсем не та настоящая большая любовь. Я поняла, что могу провести остаток своей жизни, цепляясь за Тома. Я могу изо всех сил стараться приковать его к себе. Я могу из кожи вон лезть, убеждая его, что он не сможет жить без меня. Но внезапно я поняла, что есть и другой выход. Я могу просто отпустить его. Одновременно я ощутила, как нечто сдвинулось во мне, что-то такое, что оставалось на своем месте так долго, сколько я себя помнила.
Все это было просто поразительно! Мне показалось, будто я пробуждаюсь от долгого сна. Я понимаю, что это избитая, банальная фраза, но именно это я сейчас ощущала. Я тряхнула головой, а потом снова посмотрела через стол на Тома, и мне показалось, что я увидела его в первый раз. Он откинулся на спинку стула, чтобы разговаривать с Виктором, который по-прежнему восседал на подоконнике. Они говорили об ипотечных ставках. Свет одного из настенных бра падал сзади на Тома, отчего его светлые волосы окружал ореол. Мне всегда нравились волосы Тома. Когда я перебирала в уме черты, которые наши дети, как мне хотелось, должны были бы унаследовать, я всегда смешивала все в кучу, чтобы было интереснее, но одно не менялось никогда: волосы должны были быть его. Нос оставался моим, а волосы были его.
— Я думаю, — произнесла я вслух, ни к кому в отдельности не обращаясь, — что одной любви должно быть достаточно.
— О чем это ты? — не понял Ларри.
— Я думаю, что одной любви должно быть достаточно, — повторила я, на этот раз достаточно громко.
— Давай убежим вместе, Алисон, — обратился ко мне Виктор. Он выдохнул большое облако дыма в гостиную. — Мы с тобой будем романтиками.
— Я никогда не чувствовала себя романтиком, — сказала я. — Но я подумываю о том, чтобы стать им.
Я посмотрела на Тома.
— По-моему, нам пора идти, — сказала я.
Глава двадцать вторая
В эту ночь мы с Томом расстались. Все получилось очень по-взрослому и окончательно. Я чувствовала, что обязана так поступить по отношению к нему. На следующее же утро я ушла и перебралась к Корделии. Я намеревалась сначала найти новую работу, а потом и жилье.
— За твою новую жизнь, — сказала Корделия, чокаясь со мной.
— За мою новую жизнь, — откликнулась я.
Когда на следующий день Корделия вернулась из тренажерного зала, я лежала в ее постели, свернувшись в позе эмбриона.
— Мне показалось, ты говорила, что нормально к этому относишься, — заметила Корделия.
— Я нормально к этому отношусь, — ответила я.
Она присела на кровать рядом со мной.
— В глобальном смысле, — добавила я.
Она кивнула.
— Мне просто нужно разобраться в себе, — сказала я.
...Дедов Морозов я терпеть не могу. Принципиально. Пару лет назад один из них чуть было не заставил меня разочароваться во всей мужской породе. Вот как дело было...Рассказ входит в книгу Марии Царевой "Выйти замуж за миллионера, или Не хочу жить в Перепердищево".
Они совершенно не подходят друг другу. Он преуспевающий адвокат, а у нее свое кафе в Гамбурге. Его переполняют нереализованные желания, а она пытается в них разобраться. Он любит свою мебель, а она – свои проблемы. И при этом оба любят друг друга. Но в одно проклятое утро все рушится в одночасье. С разбитым сердцем садится она в машину, одержимая жаждой мести. Тем более что завтра ей исполнится 32 года.
Когда-то Лера, Андрей и Вика учились на одном курсе театрального института. Теперь Вика замужем за банкиром, Андрей успешно работает в театре марионеток, а Лера трудится в фирме, которая помогает обиженным мстить.И кто бы мог подумать, насколько крепко их жизни переплетены в один клубок. Распутать его можно… но сложно… и нужно ли?А быть счастливой так важно.
Оливия Уэдсли – известная английская романистка, культивировавшая жанр любовного романа. Творчество ее, рассчитанное на массового читателя, насыщено мелодраматизмом, отличается глубиной проникновения в женскую психологию.
Роман «Память и желание» – это захватывающее повествование о двух поколениях семьи Сильви Ковальской – женщины яркой, притягательной и одновременно несущей в себе разрушительную силу. Она – источник и причина тщательно скрываемой семейной тайны, разгадку которой читателям предстоит узнать лишь в самом финале.
Лучший способ для студентки подзаработать — устроиться няней к четырехлетнему отпрыску весьма состоятельной семьи.Всего-то и надо — иметь терпение, забыть о собственных амбициях и… не терять чувства юмора, даже когда приходится работать дни напролет!Дитя, конечно, не сахар…Его родители — просто ночной кошмар наяву…Зато рядом — весьма обаятельный сосед. Уж он-то наверняка не даст юной няне скучать по вечерам!