Настоящая любовь - [11]

Как же она его ненавидела!

Он был нежеланным визитером. Об этом говорили ее взгляд и каждый жест. Неловкий книксен и первые слова, произнесенные по-английски, чего он никак не ожидал, лишь подтвердили его догадку. До этой секунды он не подозревал, как сильно надеялся, что она забудет о его глупом поступке десятилетней давности. А может быть, уже забыла. Наверняка забыла. Просто обстоятельства изменились. Все-таки прошло десять лет. За эти годы она успела выйти замуж и овдоветь. А он теперь граф Уиверн. Если она думает, что он изменился, то не ошиблась.

Но он испытал разочарование. Как-никак она была его первым другом. Чудесным другом. Именно так он описал ее своей матери в тот первый день, когда бегом, с перепачканной ягодами рожицей, взобрался на гору. «У меня появился чудесный друг, мама». Мать крепко обняла его, и он прижался лицом к ее исхудавшему телу, а она нежно поглаживала его кудрявые волосы тонкими пальцами.

— Я слышал, ты сама ведешь хозяйство на ферме, — заговорил он по-английски. — Я слышал, у тебя умер муж. Мне очень жаль, Марджед.

Она стиснула зубы, и взгляд ее посуровел. Это выражение он помнил с детства, хотя тогда оно обычно появлялось на ее лице, если кто-то гнал его прочь или бранил ее за то, что она играет с ним.

— Я сама веду хозяйство на ферме, — сказала она, — мне иногда помогают работники, если есть деньги нанять их. А вы думали, женщине одной не справиться? Я всегда плачу ренту вовремя, даже в этом году. И десятину тоже.

«А чем, интересно, примечателен этот год?» — подумал он, но не спросил. Внезапно он понял, откуда такая резкость и воинственность. Как это похоже на ту Марджед, какой он ее помнил. Она испугалась, что он пришел выразить сомнение в ее способности самостоятельно управлять фермой. И приготовилась к бою.

— Ты не покажешь мне ферму? — спросил он, оглядывая двор и дом, которые, как ему показалось, содержались в отличном порядке.

В первую секунду она не отреагировала. Продолжала смотреть на него суровым взглядом, по ее лицу нельзя было ничего прочесть. А затем она вновь присела в книксене.

— Разумеется, милорд, — сказала она, — я к вашим услугам. Будь оно на самом деле так, раздраженно подумал Герейнт, он бы сразу поставил ее на место. Он не спускал дерзости своим подчиненным.

— Загон для свиней слишком велик, — сказала она, махнув рукой в сторону изгороди. — Его построил много лет назад мой свекор. Но не станешь же каждый год перекладывать каменную ограду, чтобы уменьшить площадь. Теперь у нас осталась только Нелли, и она здесь лишь потому, что после свадьбы я сделала непростительную ошибку — дала ей имя. Она стала моей любимицей, и мне невыносима мысль заколоть ее.

Марджед повернула к дому. А все-таки, подумал он, было бы разумно прикупить или разводить свиней. Когда он был ребенком, все фермеры держали не меньше полудюжины этих животных. Бекон и ветчина всегда были на их столах в изобилии, только не у них с матерью, разумеется. Он последовал за Марджед. В углу двора поклевывали зерно несколько кур. На соседнем лугу он заметил пасущихся овец.

— Коров пока держим в доме, — пояснила она. — Скоро, наверное, выпущу, хотя несколько теплых дней в здешних краях еще не означают, что пришла весна. Мне бы не хотелось рисковать здоровьем телят или удоем.

Она говорила сухо, безразлично и только по-английски. Шагала широко, твердой поступью. И тем не менее выглядела очень женственно.

Он шагнул за ней в темный прохладный коридор, начинавшийся сразу за входной дверью. Коровник располагался по правую руку. Одна из коров довольно замычала. Герейнт насчитал десять стойл. Пять из них были заняты. У трех коров были телята. Хотя пахло хлевом, но было чисто и прибрано. Солома на полу выглядела свежей.

— Коровник был полон пять лет назад, — сказала Марджед. — Постепенно пришлось продать половину стада.

Он не спросил почему.

— Видно, что за ними хорошо ухаживают, — сказал он. — Ты сама смотришь за коровами, Марджед? Сама доишь?

— Почти всю работу в хлеву делает свекровь, — ответила она. — У меня есть другие дела, и времени всегда в обрез.

Он до сих пор не заметил никаких признаков пребывания ни свекрови, ни бабушки.

Она провела его по коридору на задний двор в пристройку, где находилась молочная. Внутри все блестело, ни пылинки. Он увидел, что тут готовят сыр и масло.

— На продажу? — поинтересовался он.

В детстве он завидовал детям фермеров, когда они с родителями отправлялись на рынок в повозках, загруженных доверху продуктами.

— Когда есть спрос, — ответила она. — На угольных рудниках и плавильном заводе в последнее время бастуют. У людей нет денег на сыр и масло. И цены упали.

— Вот как? — Он взглянул на нее. — Жаль.

— Да, — согласилась она, сдерживая гнев, — жаль.

Как будто он был виноват в упадке торговли и понижении цен.

— А как зерновые? — спросил он. — Ты нанимаешь работников на посевную?

— Я сама работаю в поле, — ответила она. — С плугом не так трудно справиться, если лошади хорошо обучены. Наши лошадки уже немолоды, но все еще справляются. Так что землю обрабатываю сама. Помощь мне нужна только при сборе урожая.