Настольная книга верующего - [54]

Не меньше отталкивает людей от Церкви и формальное отношение священнослужителей к своим пастырским обязанностям.

Чрезвычайно важно как можно скорее перейти от практики формального требоисполнительства к благоговейному, вдумчивому совершению таинств и обрядов, прежде всего крещения, исповеди, брака и отпевания. Здесь всегда необходимо сердечное участие священника, необходимы катехизация – подготовка к совершению таинства – и проповедь, так как в эти главные моменты человеческой жизни особенно легко найти контакт с открывающимся навстречу Божественной правде сердцем человека. Напротив, формальный или даже «коммерческий» подход священника к приходящим в Церковь людям надолго, если не навсегда, отталкивает от храма, внушает презрение к алчному духовенству. Церковь – это не магазин духовных товаров, здесь недопустима «торговля благодатью».

Туне приясте – туне дадите, – заповедал нам Христос. Тот, кто превращает свое пастырское служение в средство скверного прибытка, достоин участи Симона-волхва. Лучше, чтобы такие люди покинули пределы Церкви и занимались бизнесом на рынках.

Наибольшие нарекания вызывает практика совершения некоторыми священниками Таинства Покаяния.

Одни священники, в основном из белого духовенства, зачастую вовсе не выслушивают кающихся. В какой-то степени это оправдывается в многолюдных приходах большим стечением народа в праздники, хотя нами уже неоднократно давались указания о выделении в таких приходах для совершения исповеди большего количества священников.

Не лучше и другая крайность, характерная в основном для духовенства монастырей. Человеку, пришедшему на исповедь, внушают, что он должен вспомнить и рассказать каждый грех до мельчайших подробностей. И не только грех, но даже и помысел. Результат бывает плачевным: человек, отходя от исповеди, чувствует себя неисцеленным, а то и приходит в полное отчаяние, осознавая невозможность вспомнить абсолютно все.

Таким духовникам надлежало бы вспомнить первоначальное предназначение Таинства Покаяния. Здесь не требуется большой премудрости, надо только открыть Требник и посмотреть вопросы, задаваемые кающемуся в последовании исповеди. Изначально к этому таинству прибегали в тех случаях, когда человек совершал смертный грех, через который отпадал от Церкви.

Что же касается грехов пожеланий, совершенных в мыслях (борьбы помыслов), то они открывались обычно на исповедании помыслов, совершаемом прежде в монастырях. Но исповедание помыслов не было связано с Таинством Покаяния – его принимал старец, порой не имеющий сана. При этом он давал наставления и, конечно же, не читал разрешительной молитвы, поскольку это была беседа.

В наши дни многие так называемые младостарцы, не имея должного понимания Таинства Покаяния, превращают исповедь либо в истязание кающегося, либо в беседу, длящуюся порой по часу с каждым человеком, невзирая на то, что стоит масса исповедников. В результате, как правило, задерживается начало Божественной литургии, а многие из пришедших на исповедь уходят без нее.

Нередко такие «духовники» совершают подобные исповеди и во время литургии: на антифонах, во время чтения поминальных записок, запричастного стиха, совершая одновременно и Божественную литургию и нарушая тем строгий порядок богослужения.

Некоторые верующие, готовясь к исповеди, делают записи. Этот обычай, полезный сам по себе, при неправильном понимании смысла исповеди имеет отрицательное воздействие на душу кающегося. При подходе, требующем «рассказать все до мельчайших подробностей», у верующего вырабатывается отношение к исповеди как к рапорту перед Богом о допущенных грехах. На исповеди таких людей хорошо прослеживается желание зачитать все как можно быстрее (по недостатку времени) и полнее, чтобы что-то не упустить, иногда без всякого покаянного чувства. После исповеди такие люди часто подходят вновь и неоднократно, говоря, что забыли такой-то грех. При этом, как правило, они просят священника разорвать или сжечь запись, считая это действие чуть ли не главным тайносовершительным моментом всей исповеди.

Еще хуже, когда священник, взяв такую запись, прочитывает ее, либо, не читая, разрывает и, ни слова не говоря, читает разрешительную молитву. Таким образом он ставит себя в положение вершителя суда Божия. Помнит ли такой священник обращение к кающемуся, произнесенное им самим перед началом исповеди: «Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое… Аз же точию свидетель есмь». Знает ли он свое место при совершении Таинства Покаяния? Знает ли он, что является не судьей, а свидетелем и духовником? Человеку, дающему священнику написанный текст и говорящему при этом: «Прочитайте сами», следует объяснить, что грех исповедуется перед Богом, что самому священнику это знать неинтересно, а если и нужно, то только для свидетельства и для духовного совета, способствующего исцелению от болезни греха. Следует объяснить верующему, что исповедь – не отчет перед Богом, а тем более перед духовником о совершенных грехах, а запись – лишь памятка для самого исповедующегося. Не надо, гоняясь за дешевой популярностью, рвать или сжигать запись исповеди, а наоборот, надо объяснить, что разрывание бумажки никакого сакраментального значения не имеет, а является если не суеверием, то фарисейством («согрешений моих рукописание раздери»). К сожалению, мы часто рассматриваем таинства статически, а их следует рассматривать динамически. Надо объяснять верующим, что главное на исповеди – не слова, а осознание своей греховности, отпадения от Бога через грех, желание вернуться к Нему и не повторять ошибок прошлого. Следует сосредотачивать внимание не столько на прощении грехов, сколько на благодати для борьбы с грехом, подаваемой в этом таинстве, и на ответственности за получаемую благодать. Здесь уместно вспомнить притчу о талантах, процитировать слова из Требника: «От сих отныне должен еси блюстися, понеже вторым крещением крещаешися».